), и с настроем молодого поколения, требовавшего обновления общественных устоев и иерархий (феминистское движение, борьба за права сексуальных меньшинств и др.), и с активным изменением общества в целом (борьба за права человека, развитие мемориальной культуры и
memory studies, положивших начало осмыслению «трудного» прошлого и появлению новых акторов – например, «свидетелей времени»
[9]). Наука и общество менялись – и на волне этих изменений появилась новая дисциплина.
В результате институционализации публичной истории происходит рост, с одной стороны, профессиональных публичных репрезентаций прошлого (за счет распространения специализированных образовательных программ и участия историков в посвященных тому или иному фрагменту прошлого медиапроектах), а с другой – интереса к их осмыслению и анализу. Постепенно публичная история как дисциплина утверждается во всем англоязычном академическом мире – в Канаде, Австралии и Великобритании, а затем и за его пределами. И хотя развитие публичной истории вне Соединенных Штатов имело свои страновые и региональные особенности, можно говорить об успешной интернационализации этого исходно американского феномена[10].
В России начало дисциплинарному оформлению публичной истории положила магистерская программа в Московской высшей школе социальных и экономических наук (Шанинке), созданная в 2012 году Верой Дубиной и Андреем Зориным[11]. С тех пор прошло почти десятилетие – и можно подвести некоторые промежуточные итоги этого начинания (то, что среди авторов этой книги восемь выпускников шанинской программы, – несомненно, один из них).
Словосочетание «публичная история» прочно закрепилось в дискурсивной сфере. Редакторы этой книги помнят первые русскоязычные дискуссии об этом понятии: Вера Дубина – как одна из создателей программы по публичной истории в Шанинке, Андрей Завадский – как студент второго набора этой программы. Слово «публичный» казалось тогда не очень благозвучным, и преподаватели Шанинки предпочитали использовать более нейтральное понятие public history. Так, в статье 2014 года, одной из первых о публичной истории в России, историк Ирина Савельева заключила понятие «публичная история» в кавычки[12]. Однако в отличие, например, от немецкого языка, где по-прежнему используется англоязычный термин