Был неподходящий момент, чтобы пересказывать все события последних двадцати четырех часов, так что я сократила историю и сгладила углы:
– Поезд застрял. Нам пришлось его покинуть. Я встретила кое-каких людей. И осталась в их доме.
– Людей? – В мамином голосе сквозили беспокойство и сомнение, не связалась ли я с наркоторговцами и растлителями. – Что это за люди?
– Хорошие, мам. Мать и двое детей. У них есть коллекция «Счастливой деревни Санты». Не такая большая, как наша, но некоторые фигурки такие же. У них есть Магазин мармелада с полной выкладкой. И Пекарня. И даже Кафе Веселого человека первого поколения.
– О, – с облегчением выдохнула мама.
Думаю, по мнению моих родителей, чтобы попасть в команду «Счастливой деревни», необходимо обладать положительным моральным обликом. Асоциальные личности не будут тратить время на то, чтобы с любовью расставлять имбирных человечков на витрине Пекарни. И всё же многие именно это посчитали бы признаком чьего-то легкого помешательства. Видимо, что для одного человека – безумие, для другого – здравый смысл. К тому же было довольно хитро описать Стюарта как одного из двоих детей, а не как «парня, с которым я познакомилась в «Ваффл Хаузе», когда у него на руках были целлофановые пакеты».
– Ты еще там? – спросила мама. – А как же поезд?
– Думаю, всё еще стоит на месте. Вчера вечером он въехал в сугроб, электричество и отопление выключили. Потому мы и ушли.
Опять-таки умно было сказать «мы» вместо «только я, и мне пришлось пересекать шестиполосную автостраду в метель». Но я ведь не солгала. Джеб с многочисленными Эмбер и Мэдисон прошли тем же путем, как только я проторила дорогу. Быть шестнадцатилетним подростком – значит виртуозно уметь редактировать диалоги.
– Что… – как правильно задать своей маме вопрос: «Что там в тюрьме?»
– Мы в порядке, – храбро откликнулась она. – Мы… О, Джули, милая. Прости меня за всё это. Мне очень, очень жаль. Мы не хотели…
Я слышала: она вот-вот расклеится. А за ней раскисну и я.
– У меня всё хорошо, – прервала я маму. – Эти люди действительно хорошо обо мне заботятся.
– Можно с ними поговорить?
«С ними» – значит, с Дебби, которую я и позвала. Она взяла телефон, и у них состоялся один из тех разговоров матери с матерью, где они проявляют беспокойство о детях и делают понимающие лица. Дебби хорошо подготовилась к успокоительной беседе с моей мамой; слушая ее, я узнала: она не отпустит меня никуда еще хотя бы сутки. Я слышала, как она отмела идею о том, что мой поезд куда-либо отправится и у меня есть хоть мало-мальский шанс добраться до Флориды.