Сердце в груди Анны замерло и пропустило удар. Ей показалось, что вот-вот распахнется знакомая дверь и вприпрыжку выбежит из нее Таня, любимая школьная подружка.
И дверь действительно отворилась. Но вместо Тани из нее не вышел, а буквально вывалился высокий квадратный человек в камуфляже. Произнеся крепкую матерную тираду, адресованную кому-то находящемуся внутри, он так злобно пнул ногою дверь, что та, с грохотом закрывшись, противно залязгала щеколдой, отскочила обратно и громко ударилась о стену.
Заметив женщину на мосту, внимательно глядящую на него, сердитый незнакомец скроил свирепую гримасу и, сплюнув, резко показал ей непристойный жест.
От неожиданности Анна вздрогнула и поспешно отвернулась. Всякое желание идти через мост пропало у нее мгновенно.
– Ничего себе… – пробормотала она, спустившись обратно на перрон, и быстро пошла вдоль колей.
Покрытое рытвинами от осколков пространство перрона выглядело уныло и недружелюбно. Не шумели больше над головой тополя. Не галдели в многочисленных гнездах на их верхушках вороны…
– Жаль тополей, – с грустью думала Анна, – и ворон жаль. Нахохлившаяся птица, сидевшая на семафоре, неожиданно каркнула так громко над головой, что Анна шарахнулась в сторону, но было уже поздно. Вороний снаряд попал точно в цель.
– Ого… Нашлась таки одна… Снайпер, однако! – сердито вытирая волосы, Анна свернула направо и двинулась через рельсы к пустырю.
Идти было еще далеко. Вокруг по-прежнему не было ни души и это безлюдье начинало ее пугать. Анна огляделась вокруг и прибавила шаг, уже немало сожалея, что поддалась внезапному порыву и приехала на родину в столь неподходящее время.
***
– О чем это я пишу? – ни к кому не обращаясь, ибо в комнате никого и не было кроме нее, с досадой воскликнула Вероника. – О чем? Зачем? – снова задумчиво протянула она, вслушиваясь в обертоны собственного голоса. В дремотно-сонной тишине пустого пространства квартиры он неожиданно показался ей до странности чужим.
Привыкнув жить в одиночестве, она незаметно обрела привычку разговаривать вслух. Поначалу даже несколько встревожилась – знала, как часто это вызывает насмешливое, и даже настороженное отношение окружающих. В лучшем случае такого говоруна могут принять за чудака, в худшем – посчитают слегка «тронутым».
Впрочем, в какой-то научной статье подобная «странность» расценивалась как преимущество – разговоры во всеуслышание с самим собой «прекрасно организовывают мысли и заставляют активнее работать мозг».