– Как где? У Петровны конечно. Чего ты еще не договариваешь? Постой… – она вдруг резко остановилась. – Ты что тогда сказал шепотом? Была?..
Анна вдруг замолчала и внимательно вгляделась в его лицо, чувствуя, что к горлу начинают подступать слезы.
Петр молчал, не зная, что сказать. Как же похожа сейчас она была на ту девочку, которую знал он еще ребенком. На ту, с которой в юности так безжалостно развела жизнь. Неожиданно для него самого, чувство жалости и нежности прорвало жесткую броню, которой душа его обросла на войне, и вырвалось наружу. Там без брони этой было не выжить, а теперь…
Повинуясь внезапно нахлынувшему чувству, он крепко обнял Анну за плечи и прижал к груди. Но сразу же и устыдившись внезапного порыва, резко отстранился и сухо сказал:
– Военный эшелон отправляют сегодня, через четыре часа. Нужно проводить пацанов. Они так упились, что и дорогу не найдут. – Он скривился и добавил не то с жалостью, не то с отвращением, – «смурфики» несчастные, а еще героями стать мечтают!
Она хотела спросить, почему он так их назвал, но вместо этого лишь холодно произнесла:
– Иди. Я дорогу еще помню, – и быстро пошла в сторону деревьев, за которыми виднелось что-то черное, что именно – разглядеть отсюда было невозможно.
– Пойдешь со мной, – догнав, Петр крепко ухватил ее за руку. – С чего это ты решила, что я тебя отпущу одну? Снаряды еще не все обнаружены, жителей почти нет, мародеры шастают. И вот она ты – здравствуйте вам! Приехала! Одна! А если бы мы не встретились? Не понимаешь, что с тобой могло быть? – И добавил с издевкой, – какая легкая добыча, сама в руки идет!
– Да ладно! – Анна выдернула руку. Ладонь у Петра была мозолистой и шершавой. И очень сильной.
– Нет больше Петровны. После бомбежки она повредилась умом, слегла и… всё. – Снова осторожно взяв Анну за руку, тоном приказа он произнес, – переночуешь со мной, в нашем доме.
– С тобой? Где?..
Не обращая внимания на ее изумление, Петр отер ладонью слезы с ее щек, и пристально глядя в глаза, жестко продолжил:– Дом твоего деда сгорел полностью. В течение одного часа четыре снаряда для «Градов» в него попали. А в моем выбиты все окна, повреждены перекрытия, пожар был. Жить там невозможно. В стенах и потолке дыры, трещины. Но летняя кухонька уцелела, там с тобой и перекантуемся.