Музыканты в свободное от концерта время, между прочим, пашут не хуже балерин – надо позаниматься, выучить произведение, если речь идёт о солисте, или партию, если это оркестровый музыкант. Ведь вся жизнь музыканта – это работа на репутацию, независимо от того, оркестровый он музыкант или солист.
Потому что это только кажется, что музыкант пришёл, отблистал свои два отделения, получил от благодарной публики цветы, поклонился и отправился в гримёрку пить прописанное в райдере шампанское с виноградом, плавно переходящее затем в коньяк, виски и утренний рассол.
Музыкант знает, что вся его карьера держится на его репутации. Потому что любой его провал будут обсуждать долго…
В этом смысле он видит свою работу где-то в одном ряду с увлекательными и полными сюрпризов профессиями сапёра и артиста цирка. Говоря метафорически, музыкант всё время работает с полным пониманием, что нет никаких препятствий тому, чтобы ему неожиданно оторвало ногу, кто-нибудь откусил голову или он просто шмякнулся из-под купола цирка на глазах у изумлённой публики.
Это понимание совершенно не противоречит тому, что происходит на уровне создания ауры прекрасного для себя, публики и продюсера.
А так… Чем музыканты отличаются от других?
Собственно, этот вопрос мне задала жена, когда ещё не была моей женой. Так сказать, поинтересовалась на всякий случай. Потому что не музыкант.
«Всё то же самое, только пьют по ночам», – ответствовал я. И это естественно. Ведь если у тебя оперный спектакль заканчивается без четверти одиннадцать, то даже и в магазин можно не успеть.
«Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было…» – вторит мне Михаил Булгаков.
Нет, музыку, конечно, любят тоже.
Ольга Есаулкова
Шляпа с чужого плеча
Мне снился потом не раз этот момент: вот мы целуемся, его язык у меня во рту, а потом в какой-то момент между делом у меня во рту оказывается и его рыжий волос. И, с одной стороны, мне как-то неловко прервать этот поцелуй, потому что я девушка порядочная и привыкла доводить начатое до конца, а с другой стороны – этот волос… Н-да.
Из блога Евы
Ева поддела ногтем шершавый уголок большого конверта из коричневатой крафтовой бумаги, засунула туда кончик носа и вдохнула, стараясь уловить запах свежей типографской краски и сбывшихся надежд.
– Вот здесь распишитесь, – сипло проговорил курьер и черканул желтым ногтем по разлинованной бумаге. Ева одним натренированным движением поставила подпись и зажмурила от предвкушения глаза.