В магазине булочки лежали на деревянных подносах. В отличие от простых смертных хлебов, под этих аристократок подстилали коричневую вощёную бумагу, что придавало им шарм пирожных. Помнится, в ассортименте были еще ватрушки, марципаны, сметанники, ром-бабы, сочники, но я никогда не изменяла своей пухлой подружке.
Не сказать, чтобы советская жизнь времен развитого социализма была богата разнообразием мебели. Господствовавший мебельный минимализм соответствовал крошечным размерам хрущоб, напоминавших в свою очередь домик дядюшки Тыквы из популярного в 60-е годы анимационного фильма «Приключения Чиполлино». С улюлюканьем новичка он изгонял из мизерных пространств тяжеловесов прошлого: громоздкие сундуки, толстозадые буфеты, обеденные столы, массивные гардеробы, вешалки-шкафы, вальяжные кресла. В новом времени эти мастодонты оказались так же уязвимы, как животные-гиганты типа слонов и носорогов. Но, по счастью, некоторым удавалось отсидеться – в квартирах ностальгирующих элементов или на дачах.
Наш буфет жил у бабушки с дедушкой на кухне и занимал там генеральское место. Это был большой ларец с добром, нажитым непосильным трудом. То есть с самым скромным из наискромнейших набором необходимого. В пузе буфета проживали тарелки всех мастей, салатницы, селедочница, блюда и другие крупные особи. Супница у нас отсутствовала как класс. На полочках вверху, закрытых стеклянными дверцами, стеснительно квартировали: чайный сервиз, разномастные чашки, блюдца, фужеры, рюмочки, стаканы, вазочки на ножках для варенья и розетки цветного стекла для него же. На самом верху гнездилось несколько ваз для цветов.
А вот посередине в талии буфета на самом почётном месте с зеркальным задником обосновались фарфоровые фигурки. Их семейная значимость была подчёркнута кружевной салфеткой, на которой они достойно почивали. Скажу сразу, слоников не было. Из того, что помню: лыжница в шапочке, обнимающая лыжи, юный пограничник с овчаркой тоже в обнимку, белолицая цыганка в цветастых юбках в изгибе танца, кобальтовый сосуд в виде рыбы, стоящей на хвосте, со стопочками-детёнышами. Забыла главное – балерину и Пушкина. Она – в позе лебедя, которого я, настойчиво желая стать балериной, изображала перед гостями, наряжаясь в «пачку». Он – юный и чернокудрый – тоже с белоснежным фарфоровым лицом, подперши рукой щёку, с опрокинутым внутрь взглядом, грезил стихом, сидя за ломберным столиком. Тут, думаю, набор талисманов у каждого свой, отчего, как известно, сумма слагаемых не меняется.