Зато я дождалась Дусю с десертом. Он катится по проходу, гордо держа над головой маленький поднос с хрустальной креманкой и чашечкой чего-то горячего, потому как от неё идёт пар. А через прозрачные стенки креманки различаются разноцветные слои (я уверена!) вкуснейшего лакомства.
– Госпожа Лаврова! – басит Дуся издалека, – А это комплимент от повара, специально для вас!
Глава 10.
Но, не тут-то было!
Когда Дуся равняется со столиком командира, Лорейда встаёт, резко отодвигает стул, который с силой врезается в официанта. Тот шатается, но не падает, а вот содержимое подноса, скользит с него и целенаправленно летит в меня. Ну, что ж, лакомство я всё-таки получаю. Оно вольготно стекает с лица и сочными абстрактными мазками ложится на мою обширную грудь, а обжигающий напиток весело исходит паром на моём правом предплечии.
Раздаётся мощное групповое: «АХ!!!» И я, как бы, глохну.
– Возьмите пожалуйста, – слышится с боку полуписк.
Это Юля протягивает мне салфетку. Поворачиваюсь, беру лоскут и очухиваюсь. Кажется теперь слух обостряется раз во сто, слышно как в дальнем углу моргает старпом. Была бы помоложе, наверное, кинулась бы бежать. Но где я и где бежать? Выдыхаю, обтираю лицо, с интересом рассматриваю грудь и руку. Только после этого понимаю, что рука обожжена.
Начинается ритуал суеты и сочувствия. Первой солирует Лорейда! Я, правда, ни шиша не понимаю, потому как она не удосуживается перейти на вселенский. Одновременно с ней подскакивают профессор Шапиро и какой-то фиолетовый дядечка.
– Тамара, – спокойно, но жёстко говорит профессор, – Вы можете встать?
Я, молча, встаю и мы идём. Идём в тот самый кабинет бортового медика, что находится напротив столовой. Видимо шок тормозит мои эмоции, потому что руку ощутимо печёт, но терять сознание я не тороплюсь. Тем более, что добрый доктор очень быстро и профессионально обрабатывает место ожога и руке сразу становится холодно.
– Выпейте это,– говорит доктор и протягивает стакан с чем-то мутным и пахучим.
Пью. Доктор посыпает руку какой-то пудрой и велит в течении часа не трогать и не мочить. Сижу, рассматриваю своё отражение в дверце шкафчика: вся такая красивая, как после взрыва на фабрике красителей, волосы нет бы лежать в аккуратной блондинистой стрижке – стоят вздыбленным ирокезом непонятного цвета, да ещё и рука, как пончик припудренный. «Твою ж мать!» – не удерживаюсь я от комплимента, потом смотрю ещё раз и добавляю кое-что смачное, по-нашему, по-русски! Фиолетовый доктор смотрит подозрительно, а милый Яков Мосеич просто ржет.