Студенты, с которыми я не ладила, были единственным огромным минусом. Мне нередко приходилось отстаивать свои права, и через пару драк – магических и кулачных по заведению гремучей змеей поползла обо мне дурная слава. Говорили, что я невменяемая, поэтому даже самые задиристые старались обходить меня стороной.
У нас был внушительный список предметов, но только медитация нелегко давалась всем. Мы с Ронарикой после десяти минут сидения в одной скрюченной позе, начинали хохмить по поводу и без, что не оставалось незамеченным преподавателем и нам постоянно влетало по отработке. Так что в библиотеке мы были уже, как у себя дома.
Насыщенные дни сменялись в бешеном калейдоскопе. В один из таких дней подруга призналась мне, что слышала наш разговор с Сейгуном о моей магической болезни. Поэтому пришлось поделиться со всеми очередной свалившейся на меня проблемой.
Чёрная паутина за две недели распространилась на всю руку и часть предплечья. Я носила длинный рукав даже на боевке, а на кисть надевала перчатку с обрезанными пальцами. Сначала все постоянно смотрели на необычный предмет гардероба, но за пару дней привыкли. Физически я чувствовала себя отлично. Но в душе боялась и не знала, как быть. В библиотеке мы, не сговариваясь, начали очередные поиски информации, но теперь о том, как вынуть из меня божественную искру, при этом, не убив, потому что, как Аббадон, я точно не смогу воскреснуть.
Утро третьей недели учебы прозвенело уже привычным гонгом, бьющем по ушам. Я наспех поплескала водой в сонное лицо, скривила рожицу своему отражению и быстро заплела косу. Вылетела, столкнувшись с подругой в общей гостиной, и попрощавшись, ушла в загоны к своим волколакам. Там было тихо. Но только я приблизилась, моя верная стая подскочила к прутьям, и счастливо виляя короткими хвостами, радостно зарычала.
– Я тоже рада вас видеть, мои хорошие. Идём гулять! – дважды повторять не пришлось и сумрачные псы, выскочив из загона, завертелись вокруг меня, требуя ласки.
Я дала им имена. Всем семерым. Точнее не имена, а номера: первый, второй, третий и так до седьмого. За пару дней я научилась их различать, потому что они действительно оказались совершенно разными. У первого, например, было прокушено ухо, у второго светлое пятнышко на шерсти возле носа, словно он испачкался в муке. У третьего нос не чёрный, как у всех, а нежно-розовый. Характеры тоже отличались. От внимательных и нежных до бунтарских. Самым проблемным был Седьмой – крупный сумеречный волколак всегда упрямился возвращаться обратно в загон, хотя я их не запирала. Они не опасны для окружающих и послушные моим командам. Я предлагала им свободу, говорила, что они могут уйти жить в лес, если хотят. Но псы, все как один, остались со мной. А Седьмой, как самый крупный, всё норовил увязаться за мной в общежитие. Когда псы после прогулок запрыгивали в загон, Седьмой оставался и провожал меня до входа в общежитие, а после уходил. Сегодня, потрепав его по серым ушам, я попросила не провожать меня. Он фыркнул и лизнул меня в руку.