– Тогда почему вы проиграли в Придайне?
– Потому что нас было лишь несколько, а Рима – неимоверно много, и он был един. Вместе с величием своих богов, опытом и искусностью его полководцев, столетиями оттачиваемой слаженностью действий мириад воинов. Тот, кого там не было, даже представить себе не может, какая это мощь! Она смела всё колдовство на острове друидов – вплоть до последнего морока, который так и не привёл к тому, чтобы римские солдаты принялись резать друг друга. Римлянину не надо верить в богов и почитать героев. Не надо трепетать от одного имени императора или знать наизусть все знаки пророчеств. Римлянину, чтобы оставаться римлянином, нужно лишь одно – просто верить в Рим, сила которого отметает от своего последователя любые чары. Ты не поверишь, даже некоторых наших богов обуял смертельный страх, когда они осознали, с чем мы имели дело.
– И ты?
– Испугался? Да. Но мне было всё равно – я мстил за остров Манау. А теперь Рима здесь больше нет. Теперь многие люди Придайна и есть один из осколков Рима, переваренные им, изменённые до неузнаваемости. Уже давно не верящие в нас. Как ты: боятся, но не верят. А боятся больше по привычке. Шутка ли! Друиды становятся христианскими жрецами!
Они пришли. Аннуин милостиво выпустил их без потерь. Каскады холодных, почти правильной формы камней и кинжальный, дробивший кожу лица и рук ветер сменили собою вязкие туманы бессмертного мира.
Это был Эрин, который Блехерис видел впервые за минувшие двадцать зим.
Я был словами друида-расстриги
Слова…
Слова тихо ложатся под ноги,
Чтобы застыть единой тропою в студёной ночи.
И снова Древние Боги ступают по этой тропе
На званую трапезу в полночь.
Я вспоминаю слова…
Я вспоминаю слова, о которых ещё не слышал, которые буду потом говорить.
В канун Альбана Весеннего.
Страшно подумать:
Кони врываются брызгом в сознание леса,
И всадники ищут ещё не рождённую дичь.
Хозяин лесов,
Гвин с таинственно-мрачной улыбкой,
Сын Небесного Бога,
Ведёт полунощную армию призрачных душ
Беззвучно,
Как будто немеющий лист осеннего бука
Упал и застыл на земле.
… Слова.
Блехерис молчал и думал. В какой-то момент он заговорил.
– Господин мой Мананнан, – заговорил христианин на родном для него гойдельском наречии, – вот уж мы покинули Аннуин и оказались в Эрине. Земля, дважды давшая мне жизнь, жестока: она давит на память и заставляет говорить о том, что не хотелось бы даже вспоминать. Но твой рассказ заставляет меня надеяться – ты поймёшь меня после того, как я закончу. Потому – о, не гневайся! – повремени с отбытием и выслушай.