В общем, к утру владыка Коэль вымолил себе прощение. Конечно же, не за просто так.
– Запомни, вошь! – Керридвен в гневе, как вы уже смогли догадаться, не скупилась на слова. – Взамен своей ничтожной жизни ты отдашь мне другую – из рода своего, и дороже её никого среди твоего потомства не будет!
Тот, разве что не обмочившись, часто закивал взъерошенной седой головой, и в глазах блеснуло долгожданное облегчение. «Какая мне печаль до этой жизни, если меня в ту пору уже не будет в живых?» – думал Коэль, когда Керридвен покинула пиршественный зал. Накаркал себе же самому – скоро его действительно не стало. Но прежде, в тот же день, с распростертыми объятьями принял обратно всех десятерых и ещё пятерых – но без одного – своих музыкантов, одарив их подарками и вдвое увеличив довольствие. Боялся, что снова чуть что – пожалуются богине.
А того музыканта, который не вернулся обратно ко двору, Керридвен оставила у себя прислужником – помощники в волшебстве нужны всегда. Особенно те, на кого нисходит вдохновение и кого никто так и не надоумил идти учиться к друидам. Звали нового помощника Гвион Бах – Светлячок. Но о нём позже.
А история, начало которой положила выходка старого дедушки Коля, только начиналась…
Я был заветом дома Коэля Хена
Положи весь мир на умбон щита
И пронзи глаза острием стрелы,
Ощути: в тебе стыд и нагота,
А фаланги перст, как одна, белы.
Ты босой пройдись по стезе клинка,
Задыши без жабр на морском, на дне.
Нить твоей судьбы слишком коротка,
Ты вовнутрь себя загляни извне.
Отрекись, забудь о делах мирских,
И ничтожество ты своё признай,
Коль твоей души дольний гул затих,
Истым воином себя лишь тогда сознавай.
Немного прошло времени с той памятной ночи, как старый владыка Коэль скончался, и мудрая Керридвен Хранительница Котла даже решила проводить его до грани миров, за которой была иная жизнь.
– Матушка-госпожа, – молвил Коэль, когда они расставались, – если мы не увидимся более, скажи: что же это, самое дорогое в моём роду, о чём никто ведать не будет, но что придётся отдать тебе?
Думал он эту мысль потом очень часто и очень долго. Катал в голове, перекатывал. И думал он её совсем не так, как с самого начала, в ту зловещую ночь в пиршественном зале Эборакума.
Но ничего не ответила ему Керридвен, просто улыбнулась и обняла на прощание как старого друга и пожелала доброй дороги. На том они расстались, и Коэля, переходившего в новую жизнь, всё меньше начинало волновать то, что стало отныне в его роду самым главным заветом. Потому что незадолго до своей смерти, явно почуяв её приближение, владыка Старого севера созвал всех своих старших сыновей и племянников и, нехотя напомнив о той позорной ночи, строго-настрого наказал родичам беречь пуще всего то самое, что каждый из них сочтёт для своей семьи и ближних наиболее дорогим.