– Почему молчал? – перегнулся к ним сидевший позади Женька.
– Да я сам в первый раз слышу, – искренне изумился Олег.
Беляев-старший ходил в школу чрезвычайно редко. Он был целиком и полностью занят делами собственной фирмы, которую они совместно с женой, Ниной Ивановной, неимоверными усилиями держали на плаву. Когда Борис Олегович успел организовать поход в театр, для Олега оставалось совершенной загадкой. И еще Олегу было неясно, почему отец ничего ему не рассказал.
– А на какой мы идем спектакль? – полюбопытствовала Катя.
– «Нет повестей печальнее на свете», – ответил Андрей Станиславович.
– Что за такие печальные повести? – с кокетливым видом спросила Школьникова.
– Кажется, это что-то из Шекспира, – не слишком уверенно произнес Марат Ахметов.
– Ну и ну! – воскликнул Вадик Богданов. – Шекспир входит в массы!
– Вот сейчас я кому-то массу испорчу! – взвился на ноги здоровяк Ахметов.
– Сядь! – коротко распорядился Андрей Станиславович. – Спектакль действительно по мотивам произведений Шекспира.
Марат, так и не достигнув Богданова, уныло опустился за парту. Впрочем, при этом он не преминул заметить, что «печальная повесть Богданову будет в самом скором времени обеспечена». Вадик невольно поежился. Встреча один на один с Ахметовым могла достичь поистине шекспировского драматизма.
Тут Дуська Смирнова воскликнула:
– А кто видел новый фильм «Ромео и Джульетта»? Там Леонардо Ди Каприо такой лапочка!
– Дурак твой Леонардо Ди Каприо! – отрезала Школьникова. – И фильм совершенно левый. Надо же, испохабить такую любовь!
– Много ты понимаешь в любви, – не осталась в долгу Смирнова.
– Уж как-нибудь не меньше других, – повела мощными плечами Школьникова.
– Кажется, назревают серьезные боевые действия, – шепнула Катя на ухо Тане.
Светловолосая девочка молча кивнула.
– Леонардо Ди Каприо обсудите на перемене, – крайне вовремя вмешался классный руководитель. – А сейчас речь о другом. Борис Олегович просил меня сегодня вечером сообщить, сколько человек реально пойдет на спектакль. Так что вам надо до конца уроков определиться.
– Ах, Андрей Станиславович, – состроила ему глазки Школьникова. – Мы уже определились. Все пойдем.
– Я не пойду, – тут же сказал Вадик Богданов. – Решай, Школьникова, за себя, а не за других.
– Я тоже пас, – немедленно подхватил Вовка Бочкарев, которого в десятом «Б» чаще всего именовали «богдановской шестеркой».