Азиз стиснул зубы. Его одолевали сомнения. Правильно ли он поступил, покинув с сестрой стоянку и никому ничего не сказав. Даже не предав земле тело матери. В нём сейчас боролись два человека: один твердил, упрямо постукивая в висках, что надо было похоронить мать, а потом испросить разрешения. А другой спорил с ним, что разумнее все-таки было уйти ни сказав никому ни слова. Караван-баши позаботится о матери, когда найдет её мёртвой. Недаром он распорядился поставить палатку. Не оставлять мёртвое тело на растерзание птицам и диким зверям – это закон предков. Сам Азиз, когда уходил, в первый и последний раз погладил жёсткие волосы матери и прошептал про себя прощальные слова, которые никогда не осмелился бы произнести вслух. И поклялся, что выполнит последнюю её волю, что бы ни случилось. Найти воду, пока люди не умерли один за другим. А дядя Хафиз, брат матери… Ещё вчера Азиз разглядывал его синюю, разбухшую от этой непонятной и странной болезни ногу, которая пожирает, не разбирая ни старого, ни молодого. Сначала ноги, руки, потом тело и голову. Сколько человек погибло от неё! Сколько их было в начале пути! Караван-баши говорит, что во всем виновата вода, горькая и мутная, которую черпали со дна колодца вместе с песком. А ведь раньше он был полон чистой и прохладной воды. Что стало с ней? Куда она ушла и почему? Чем люди селения прогневили Аллаха?
Да, Азиз поступил правильно, что ушел с восходом. Он сразу так решил, когда услышал, что караван будет стоять здесь два дня и две ночи, пока мужчины не вернутся назад с разведки колодцев. Он намеренно не спросил разрешения у караван-баши, потому что тот не отпустил бы детей одних.
Азиз прервал свои размышления и оглянулся. Фатима, измученная, с прилипшими ко лбу волосами еле волочила ноги. Мальчику стало жаль её. Он молча снял с плеча бурдюк и показал глазами на него. Фатима стыдливо опустила ресницы. Ей не хотелось показывать свою слабость брату. Ведь она еле уговорила Азиза взять её с собой.
– Пей, – сказал он и протянул бурдюк.
Девочка взяла мешок, осторожно, чтобы не расплескать ни одной капельки, поднесла ко рту и прильнула к его устью. Азиз поддерживал бурдюк. В нем плескалась жизнь. Вода – это жизнь, об этом знает каждый житель пустыни, даже самый маленький. А Азиз знал это, быть может, лучше других: без воды ушла, утекла жизнь из тела его матери.