Детям, рожденным в СССР, полагалось место в детском саду по месту жительства, от предприятия, завода, госучреждения. Чуть ли не в каждом дворе стояли эти большие муниципальные обители советского воспитания.
Я был первым ребенком, не удивительно, что маме хотелось быть как можно ближе ко мне. Поэтому она попробовала не просто отдать меня в детский сад, но и самой устроиться туда на работу.
Дело в том, что моя мама всегда любила детей. Как-то, вспоминая свое детство, она рассказывала, что ее всегда окружали малыши:
– Это был мой мир. В детском саду в пять-шесть лет я придумывала сказки, раздавала роли. При этом мои ровесники слушались меня. Я умела гасить конфликты и делать так, чтобы все были довольны. Уже тогда я выступала в роли педагога, и у меня это хорошо получалось.
Она была истинным педагогом по призванию.
После встречи с руководством детского сада, который мог стать новым местом работы для моей мамы и вторым домом для меня, на пути к выходу, она услышала какой-то неприятный гул. Мама заглянула краем глаза в одну из групп, а там – крик воспитателя и перепуганные дети.
Наверное, тут можно было бы сдаться перед системой, отдавшись на ее милость. Но мама выбрала другой путь. «Вы мне не подходите», – подумала она, вышла на улицу и больше никогда не возвращалась в эти стены.
То, что мама увидела, совершенно не совпадало с ее представлениями о воспитании. Она всегда была противницей деспотических и авторитарных подходов к детям, где сам ребенок становится скорее помехой в глазах воспитателя. Поэтому перспектива моего взросления в таких условиях ее совершенно не устраивала.
Как вы поняли, документы заведующей так и не отдали, а моя мама начала строить собственный детский сад, потому что была уверена: ребенок должен расти не только в социуме, но и в любви. За кухонным столом, после ужина они с отцом сели и написали самое простое в мире объявление, которое в будущем изменило жизнь нашей семьи навсегда: «Возьму нянчить детей».
Уже следующим днем звонок в нашей квартире почти не затихал. К удивлению родителей, их предложение вызвало огромный отклик. Люди приходили, просили взять их детей. Стало ясно, что многих родителей отталкивала обезличенность муниципальных групп, где система априори не подразумевала персонализированного подхода к детям.