Теперь пришла её очередь изумляться. Она открыла рот, чтобы достойно ответить наглецу, но тут вступил Калошин:
– Прасковья Петровна! Простите, что перебиваю вас, но позволю себе напомнить, что Варя уже не ваша ученица, а мы с вами не на родительском собрании! Давайте беречь время друг друга! У вас, насколько я понимаю, какое-то очень серьёзное дело! Вернёмся к нему! Я вас слушаю!
Дубовик показал ему большой палец.
Женщина обидчиво одёрнула пиджак, но, чувствовалось, что слова Калошина возымели своё действие. Единственное, с чем она была не согласна – присутствие в кабинете «постороннего лица», каковым по её мнению являлся Дубовик, но Калошин и тут нашёлся:
– Это наш проверяющий из КГБ, я не имею права его удалить!
Учительница ещё больше выпрямила и без того прямую спину, поправила очки и произнесла:
– Извините! – откашлялась. – Так вот, Геннадий Евсеевич, меня к вам привело очень серьёзное происшествие: у нас пропал учитель химии, – при этих словах Дубовик фыркнул, но понял, что смешок его неуместен, и тут же завуалировал его кашлем. – Вы должны его помнить: это Арбенин Денис Иванович. Вот уже второй день он не является на занятия. Его нет дома, соседи сказали, что позавчера вечером он куда-то ушел и с тех пор больше не появлялся.
– По-моему, он живет один? – спросил Калошин.
– Да, жена его умерла в прошлом году, а сыновья живут отдельно, даже в разных городах. Вот так наши дети бросают нас на старости лет, – не удержалась она от нравоучительного замечания, бросив при этом многозначительный взгляд на Дубовика, вызвав у него лишь недоумение. – Человек он положительный, за все годы ни разу ни то, что не пропустил без уважительной причины уроков, но и не опоздал. Дисциплина для него не на последнем месте! –опять взгляд на подполковника, который в этот момент пожалел, что не надел военную форму, цивильный костюм её не впечатлил. Но потом он вспомнил, что с Варей на празднике был в кителе со всеми регалиями, но и тогда это не удержало женщину от таких же колких замечаний, и просто решил игнорировать их. Видимо, на свете существовало только одно мнение: её личное.
Прасковья Петровна между тем продолжала:
– В день, перед своим исчезновением Денис Иванович был чем-то очень озабочен, скажу больше, мне показалось, что испуган. Я спросила его, всё ли в порядке, он только кивнул, хотя обычно был более многословен. Один момент меня просто насторожил: он подошел к окну и о чем-то задумался, я его окликнула, так он, представьте, буквально, подпрыгнул, а в глазах – страх! Уж это чувство я умею распознать! – тут и Калошин не удержался, и вслед за Дубовиком хмыкнул. – Да, умею, и считаю это важным качеством педагога!