Для меня это будет своего рода эксперимент – узнать, насколько я силен и насколько подчиняется мне мой разум. Просто видеть Вайпер. Просто разговаривать с ней, слышать ее голос и смотреть в ее яркие темные глаза, в которых всегда царит легкая грусть и некоторая замкнутость. Я чувствовал, что за этим барьером скрывается что-то прекрасное, что можно разгадать лишь, когда мне удастся уничтожить эту стену.
Душа Вайпер подобна жемчужине, томящейся в твердой раковине на дне океанского желоба.
Поведением Седрика Моргана обескуражило меня. Ну, и как можно понять этого странного парня? То оскорбляет, то вдруг извиняется! То он холоден и зол, называет меня трусихой, обвиняет в трусости, и вдруг сам же ищет встречи со мной! Он даже дважды извинился и, словно желая загладить свою грубость, поделился со мной очень личным. Когда Седрик рассуждал о Шарле Бодлере, я почувствовала в нем родную душу. Мне было непередаваемо приятно от рассуждений Моргана, ведь сама я рассуждала так же. Он передал словами то, что чувствовала я, читая мрачные творения этого великого французского поэта.
Как жаль, что я не владею французским языком, чтобы, как и Седрик, чувствовать истинную красоту и оригинальные мысли Бодлера, не искаженные чешским переводом! Но, даже в весьма искаженном виде, его стихи оставались прекрасными.
Седрик – романтик. Не может быть иначе. Тот, кто предпочитает Гете, Петрарку и Бодлера, не может быть всего лишь отстраненным ценителем, не ощущая на себе силу и мощь гения этих авторов. Их может понять лишь тот, в чьей душе есть романтика. Увидев, насколько увлек Седрика наш разговор о поэзии и литературе, я поняла, что он всерьез увлекается ею. Но, если в поэзии мы были практически единогласны, в литературе, как оказалось, наши вкусы расходились просто монументально: Седрик любил серьезную, тяжелую литературу, а я предпочитала легкий и пленительный жанр – романы о вампирах.
«Ну вот, теперь он думает, что я легкомысленна… Хотя, какая разница, что он думает?» – с неудовольствием подумала я, но в душе призналась себе, что мне важно знать его мнение. Хотя, на что надеяться? В глазах Седрика я выглядела глупенькой или даже недалекой. Но, Боже, какой же он странный! И как он умеет убеждать! Я ведь твердо решила отказаться от его «помощи», и уже мысленно попрощалась с ним, но уже завтра встречаюсь с ним в библиотеке!