– Сидишь тут, итить твою мать, не знаешь, а мир-то в стакане оказался!
Жена спокойно повернулась и строго посмотрела на возбужденного Лукича:
– У вас он давно там оказался. Залил шары-то.
– Да мужик нас в стакане создал, – хотел объяснить Лукич.
– Ты-то точно после стакана создан.
Лукич расстроился:
– Да он на нас в микроскоп смотрит, чтоб узнать, чем все кончится. Вот ему надоест, и он нас как кинет в окно. И все к черту – и дача и саженцы…
– Я те кину, я те кину! – замахнулась на Лукича жена.
– Да, т… Дура!
«Ничего не понимает, – думал Лукич. – Одно только и знает – встанет у плиты и скребет, и скребет».
Весь вечер Лукич не находил себе места. Он долго не мог уснуть, ворочался, лежа на диване. Было уже поздно, когда Лукич наконец задремал. Ему снилось, что его закупорили в стакан и он метался там, корчась от ужаса, и никак не мог выбраться.
Чьи-то большие глаза смотрели на него с упреком. Потом вдруг чья-то рука обхватила стакан и швырнула его вместе с Лукичом в окно. В животе у Лукича от полета екнуло, он скатился с дивана, ударился об пол, вскочил и забегал по комнате.
– Что?! Все, да?! Все, хана?! – еще толком не отойдя ото сна и потому покачиваясь, Лукич пытался понять: летит он или твердо упирается ногами в пол.
– Диван опрокинулся. Я на край встала, хотела в форточку посмотреть, – растеряно сказала жена.
– Зачем?! Зачем ты полезла в форточку?!
– Да на улице заорал кто-то, я и хотела посмотреть.
– …!!! – Лукич так и не смог ничего сказать и ушел на кухню.
«Да-а-а. Вот ведь оно как обернулось-то, – думал Лукич, насильно засовывая в рот таракану хлебную крошку. – Живешь вот так вот и не знаешь, что ты всего лишь букашка подопытная». Лукич посмотрел в окно и почувствовал на себе чей-то неведомый взгляд. По спине пробежал холодок. Лукич отпустил таракана, вышел на балкон и долго смотрел на ночное небо. Он представлял, что там, за перегородкой, у людей, может быть, тоже есть дачи, а если у них сейчас осень, то они, наверное, уже урожай собирают.