До возвращения из школы дочери, которая отвлечет меня от проблем, было еще довольно много времени, и я решила помочь на кухне. Судя по доносившимся оттуда запахам капусты, Галя затеяла свои знаменитые пирожки, а это дело хлопотное и довольно долгое.
– Ты чего подхватилась? – увидев меня на пороге кухни, охнула Галя, вытирая тыльной стороной руки лоб.
– Не могу лежать, давай, тебе тут помогу.
– Ну, гляди, хочешь, так помоги лучше Александру Михайловичу к ужину что-то придумать. Он-то пироги есть не станет!
Действительно, Сашка, кроме мяса, практически ничего европейского или русского в последнее время не ел, совершенно перейдя на рис, рыбу и овощи, приготовленные по-японски. Гале на старости лет пришлось туговато, поэтому я, если могла, старалась облегчить ей работу. Когда мы жили в городе, я сама готовила ужины, изучив предварительно немало кулинарных книг, поэтому вполне сносно управлялась с довольно несложными в приготовлении блюдами. Собственно, Акела не был особенно прихотлив, это значительно облегчало задачу. Папа, кстати, никогда не высказывался по этому поводу, хотя обычно все остальные домочадцы ели то же, что и он. Но зятю папа сделал уступку, и это свидетельствовало о его уважении к Акеле, а добиться такого от моего папеньки было довольно сложно.
Я возилась с листами водорослей-нори, когда мне в голову вдруг пришла идея…
– Галочка, а ты не знаешь, чего это папа так орал сегодня утром? – осторожно, как бы между делом, поинтересовалась я, и Галя, тяжело вздохнув, сказала:
– Да как не знать? Игорь с утра из города газеты свежие привез, а там, в нашей-то местной, статья про Ефима Иосифовича – большая такая статья, про банк его, про фирмы все. Про прошлое. Так размазано, что аж запах от газеты.
– Какой запах? – не поняла я.
– Дерьма, Санюшка, – вздохнула опять Галя, – и ведь какая гнида могла такое написать… что, мол, налогов Гельман не платит, а в банке его краденый клинок, мол, хранится.
– Чего?! Какой клинок?! – Я выронила нож и нагнулась, чтобы поднять, и тут меня обожгло: а ведь подуло опять не тем ветром. И речь, скорее всего, об украденном не так давно из городского музея клинке работы японского мастера Канэмицу. Теперь мне стало понятно, почему Акела ходит мрачнее тучи – разумеется, его имя в первую очередь свяжут с этим фактом. Еще бы – он единственный в городе коллекционер старинного японского оружия, у него такой набор, что музею впору закрыться из зависти. Этот клинок был в музейной экспозиции единственным подлинным, принадлежал пленному японскому офицеру, отбывавшему срок после войны в здешнем лагере для военнопленных. Не понимаю, правда, как этот самурай ухитрился сохранить его. О клинке работы Канэмицу Сашка рассказывал мне как-то, это была очень интересная история, и вот клинок похищен, а некто намекает на то, что хранится он в банке у папы, а папин зять – Акела, занимающийся старинным оружием… В общем, логика есть, конечно…