И мне – далось!
Я на свете – побывать.
И покой, и трепет, и покой, и трепет…
Словно потрясли меня за плечи: я не во времени, а – во временности.
Побывать! – Этим объясняется, в конечном и тайном итоге, всё поведение каждого и любого.
Хорошо, что есть такое слово: умиление – о, целым и цельным себя нахожу: всегда, всегда мне важно было не происходящее само, а смысл происходящего.
Повторяюсь-думаю: да чего-то да доцарапаюсь.
Звук есть, ну, который один-то на всех. А вот уха одного на всех – нету!
И нет просто мира, который – вообще.
А есть так: я – в моём мире, ведь других не знаю!..
И кишмя кишат вокруг меня другие миры, какие-то миры…
Покой – от мира моего. Трепет – что вокруг миры другие.
Впервые это слышу – и что ж, что от себя самого.
Ребёнок – это очень не я: разве что похожим я был когда-то… Старик – разве что похожим буду… Девушка, женщина – это очень-очень не я – совсем уж, вовсе уж… Любой, каждый другой – это прежде всего – не я, не я. Прежде всего! Потому что, если не так, зачем я? И зачем я – я?..
Трепет. И покой.
Но чую – со вчерашнего, может, дня, – что и этого, что далось, мало! И ещё выше вёсла в себе поднял: куда уж понесёт – лишь бы ещё далось, лишь бы далось!..
Ведь если все одинаково – побывать в жизни, то… почему они, половина на половину, противоположно разные?..
И словно бы я нынче в том открытом космосе! – Собираю конструкцию.
Конструкцию.
Новую.
Сам.
Свою.
Мою.
Мою модель Мира.
Только бы далось.
Закончил я барабанить страницу и… с позором стал готовить опять: копирка на лист, копирка на лист… Не только Мане и этому Веретенникову – Зданию всему словно было понятно: "обвиниловка" могла бы и подождать – "человек"-то почему ждёт?..
Это был, учёл я, конечно, так называемый молодой человек.
Чего боюсь, чего боюсь?..
Правдиво прислушивайся к себе!
Холодно-честно признался себе: и Маня, и "человек", даже радио нужны мне сейчас, нужны тут!..
Раня себя, узнаю ранимо случайно, что ведь не один я сам, но и другие, другие-то, смотрят на меня.
Пьяная девчонка, однажды было, плакала в магазине, грелась и плакала – и вдруг просипела плаксиво-пьяно на весь магазин:
–– Ну, чего смотришь-то?!..
И оказалось – мне, мне…
А раз ехал я, в автобусе, в деревню: на соседнем, через проход, сидении – он и она. Весёлые и громкие… У них, у Весёлых, огромный был букет живой, делавший внутренность автобуса необычным пространством.