– Счастливо отделались, – пробурчал старик, скручивая цигарку.
У него табак никогда не переводился, запасливый был фронтовик. Сигналов в эту ночь не было… Тишина и спокойствие не предвещали ничего хорошего. Но все-таки мы так и не пошли в бой.
Мороз не сдавался, луна не пряталась в облака. Предположение, что нас ожидает отдых, усилилось. Фантазия уже побежала вперед. Грезилась сытая, спокойная жизнь на Большой земле, хотя и ненадолго.
Начало светать. Лица солдат сделались пепельными. Глаза – воспаленными.
Утром, это было 5 февраля, я пошел на кухню за завтраком. Расстояние – полтора километра. Дорога – половина идет по траншее, кустарнику, кругом живого места нет от воронок. Немцы, вероятно, уже знали о наших намерениях и беспрестанно обстреливали подходы к позиции из минометов.
Кухня находилась в сосновом лесу у нашей огневой позиции, откуда мы вели стрельбу по фрицам, здесь я хоронил товарищей. ‹…›
У кухни кишели бойцы. Голодные, усталые от бессонницы, промерзшие, злые без табака, бойцы приплясывали, грохоча котелками, переругивались, перекидывались шутками. Вот и Шостко здесь, и Романов. Стрельнул закурить. Получил новый ослепительный «саван», то бишь маскхалат. Новостей нет. Новости впереди. Мы их сами будем делать. Эти новости немного веселее стали после этой прогулки. К тому же позавтракал горячим супом. Ходьба подбодрила.
Вечером опять бегал с приказами и донесениями, я знал, что в эту ночь мы идем в атаку.
В 11 часов бойцы стали выходить из землянок и скапливаться у берега в траншеях. Их маскхалаты были серые, почти черные от копоти. Голоса хриплые. Лица мрачные. Ни смеха, ни шуток, ни разговоров. Шепотом бросит кто-нибудь пару слов, и все.
Ругали начальство за отсутствие водки и табака.
Немцы притихли. Даже пулеметы перестали плеваться. Берегли боеприпасы. Они, по-видимому, ждали. Даже ракеты не кидали, ничем не выдавали себя. Луна играла в прятки. Это нам не нравилось.
Ночь на 6 февраля 1942 года. Эту ночь не забыть: темноликая луна, косматое небо, вспышки ракет, светящиеся пули, солдаты, солдаты, солдаты. Сердце щемило. Днем я как всегда острил, а перед боем почувствовал на душе смертельную тоску. Нехорошее было предчувствие.
Немцы возобновили интенсивный огонь. Ракеты все чаще стали вздыматься над Невой, у противника не хватало терпения. Они устали ждать нас и боялись, как бы мы не передумали, не отказались от намерения идти батальоном, состоявшим из полутора сотен человек, на штурм сильно укрепленного города. Они, вероятно, как и мы, две ночи не спали. Но зато днем могли спать.