Говоря о литературе и театре, играя и теоретизируя Михоэлс какими-то окольными, случайными путями каждый раз возвращается к своей самой главной теме, которая все яснее проступает и все же остается неназванной. Когда-то в личном разговоре автор услышал от Сергея Образцова неожиданное признание: «Как жаль, что я не верю в Бога, мне было бы легче жить…» Тогда я не догадалась ответить, что наша сознательная самооценка редко соответствует бессознательным душевным усилиям. Возможно, талант художника – это активная интуиция, опережающая сознание в своем стремлении познать Абсолют. Воображение и творческая фантазия – только инструменты такого познания. А как познавать? Черт его знает, как познавать. Когда хочется любить, то не спрашиваешь, как любить.
Н.Н.Евреинов: введение в моноискусство. 1998
«Способность рассуждать о высших небесных телах дается нашему языку, когда внутренние силы пророчества обнаруживают себя без всякого страха и стыда».
М. Нострадамус «Послание сыну Цезарю»
1
Николай Николаевич Евреинов в культуре русского Серебряного века – странная фигура. Странная во многих смыслах: и непонятная, и странствующая, и, в конце концов, посторонняя.
Время совпадения многих разновеликих индивидуальностей, называемое русским Серебряным веком, под давлением века ХХ спрессовалось во вполне цельную составляющую европейской культуры. Сейчас уже достаточно ощутим общий формальный стиль этого периода, его психологическая доминанта. Тогдашняя возбужденная деловитость в нынешней ретроспекции напоминает предгрозовой муравейник, и эта аналогия, несмотря на банальную зооморфность, улавливает какие-то важные бессознательные стимулы в деятельности людей. В пульсирующем движении истории Серебряный век ощущается, как систола, то есть сжатие, ускоряющее информационные токи, беспокоящее внутренним давлением культурные ткани времени, вызывающее в каждом ожидание перемен. Этот внутренний дискомфорт компенсируется повышенной внешней активностью, где искусство – одна из форм психического убежища. Проецируемая в художественную деятельность тревога рождает специфические темы и настроения, оборачивается разного рода «бегствами». Иногда это бегство мистическое – попытка укрыться внутри себя от неудобной реальности; иногда географическое – тоска дальних странствий, мечтание об экзотическом пространстве; иногда историческое, временное – ностальгия по прошлому или будущему, утопия. Такие массовые душевные состояния, повторяясь в разное время в разных культурах, производят художественные формы, сходные по ряду признаков. Эти периоды чаще всего называют «романтизмом».