Адан остановился, оборачиваясь. Удивлённо моргнул – под ногами больше не было чавкающей жижи. Вместо неё – сухая, в глубоких трещинах глина.
Так разве бывает?
Адан посмотрел на Роми. У неё за спиной, метрах в десяти, появились две тени, похожие на людей. Нечёткие, словно из плотного воздуха. Они на глазах обретали плотность, но всё ещё нельзя было понять, кем окажутся, когда преобразование завершится. Сумерки вокруг превращались в день, и свет, мягкий, молочно-белый, шёл из трещин под ногами.
Так не бывает, но так было.
– Дайте нам уйти, – проговорила Роми. Голос тоже изменился. Он словно дрожал, двоился, так же, как тогда, раньше – в последний момент перед тем, как она вытолкнула Адана из бара.
Тени не шелохнулись. От них так и веяло безразличием. Теперь не осталось сомнений, что они принадлежат людям. Высоким и худым. Огромным.
Роми встретилась с Аданом взглядом и вдруг встала рядом, каким-то немыслимым образом преодолев разделявшее их расстояние.
– Совесть не позволяет, – она ловко защёлкнула второй браслет на его запястье, измазав грязью.
Тысяча мыслей и предположений одновременно родились в голове и рвались наружу вопросами. Но он не мог ничего сказать. Просто стоял и в изумлении глазел на происходящее.
Роми выпустила его запястье, сделала несколько шагов спиной вперёд. Обернулась. Показалось, будто её кожа засияла – так мог бы искриться снег морозным утром, если бы снег был цвета меди. Она сама стала чуть выше, и даже рыжие волосы изменили цвет, потемнели. Или это просто так падал свет. Вытянула руки над головой, сложила ладонями вместе и что-то снова зашептала. Кончики пальцев окрасились в цвет пламени. По кистям вниз потекли жидкие оранжевые молнии. И сразу же запястье Адана словно сдавили раскалённые тиски. На браслете проступили бледно-зелёные символы: то ли мелкие витиеватые буквы, то ли рисунок.
Тени дрогнули, взмахнули чем-то похожим на длинные тонкие конечности. Адан пригнулся, машинально выставив перед собой руку с браслетом. Непонятные закорючки на нём вспыхнули ярче. А следом светлая, почти белая вспышка ослепила.
Последнее, что Адан запомнил – блестящее сюрреалистическое конфетти, медленно оседающее на сухую землю там, где только что стояли две тёмные фигуры.