У иконы старой, деревянной
Пережитком из древних веков,
А она сама – бабой отсталой.
Вопрошал, в улыбке рот скривив: –
– Эти доски тебе помогают?
Отвечала: – «То лики святых,
Они силу души укрепляют.
Ты без веры, котёнком слепым,
Всё туда-сюда лишь мыкаешься,
К настоящей же цели большой
Никогда не выкарабкаешься.
Человеку придать может сил
Только высший отец наш небесный
К нему взор если бы обратил,
То совет получил бы полезный.
– Да сил столько у меня внутри,
Что сумею свернуть я и горы!
– Только дров не наломай смотри,
Строя жизнь без нравственной основы.
Потерял если ориентир,
Ни к чему твои ухищрения.
Силы сколько бы ни применил,
Вся уйдёт лишь на разрушения.
Не задаёшь если ты вопрос,
Хороши ль дела твои для бога,
Всё пойдёт тогда на перекос,
И ошибок наделаешь много.
-–
Как-то странно сочетались в ней
Беззащитность, схожая с юродством,
И пытливый взгляд ярких очей,
Осаждающий зло благородством.
Лицедейством казалось ему
Слыть хорошей семьёй стремление.
Равнодушна была ко всему,
Кроме общества о ней мнения.
Ну, а в целом считал, повезло,
Жена совестлива и скромница,
Ничего не делает на зло,
Поселковых сплетниц сторонится.
Не искал теперь Степан любви,
Считал, что много эмоций лишних,
Было важно, чтоб в разрез не шли
С его волей желания ближних.
Ни к чему, чтоб нас кто-то любил,
Лишь бы слушался беспрекословно,
Во всём верным и преданным был,
Жизнь бы шла тогда гладко да ровно.
Нужно женщину в узде держать,
А не то сядет тебе на шею,
Попрекать станет да помыкать,
Заниматься начнёшь только ею.
Ты с послушной уверен в себе,
Не выводят из себя капризы,
А любовь преподносит тебе
Зачастую одни лишь сюрпризы.
Похвалить если при всех жену,
То улучшишь о ней лишь мнение
Будет страшно оставить одну,
Не дадут покоя сомнения.
Чтобы к ней не возник интерес,
Твердить надо лучше непрестанно
Похвалам людским в противовес,
Что жены поведение странно.
И двояко можно понять речь,
Она то ли тебя старается
От опасности предостеречь,
То ли шутки шутить пытается.
Тяжело найти общий язык,
Нужна выдержка очень большая,
Но настолько уже к ней привык,
Что мила для сердца и такая.
Будешь выглядеть, как альтруист,
С душой жертвенной и благородной,
И, увидев, что ты гуманист,
Не обделят любовью народной.
Теперь так на жизнь смотрел Степан,
Трезво и без сантиментов лишних,
В голове имея чёткий план,
Подчинить чтоб своей воле ближних.