На стене висел что позабытый,
Их семью сослали в Вишняки,
В край болотный, никем не обжитый.
От случившегося в этот раз
Не почувствовал потрясения,
Даже слёзы не текли из глаз,
Впал как будто в оцепенение.
Сына взять смогла Дарья с собой,
Выезжая на поселение.
И в барачной комнате большой,
Ждал с работ её возвращения.
Через лес прокладывал народ
Рельсы для прохода тепловозов,
Чтобы торф вывозить из болот,
Города спасая от морозов.
Проживало несколько семей
В деревянном с печками бараке,
И вокруг него шли целый день,
Дети в вымышленные атаки.
Мать съедала в столовой обед
Каждый раз только на половину,
Остальное, положив в пакет,
Отдавала, придя домой, сыну.
Слишком мал был рацион такой
Оба с ним они недоедали,
Весной Стёпка заболел цингой
Его ноги ходить перестали.
Называли его «мертвецом»
Пробегающие мимо дети,
Он пугал их синюшным лицом
И руками худыми, как плети.
Стёпка днём на солнце загорал
Под окном своим на завалинке,
Засияют, когда, пред ним ждал,
Лучезарные глаза маменьки.
Занят мыслью при том был одной,
Вокруг глядя блуждающим взглядом:
Что стать может для него едой
Из всего того, что видит рядом,
Когда с пустом приходила мать,
Поднимала к себе на закорки,
И к столовой несла умолять,
Чтобы дали хоть хлебные корки.
Спать мешавшая мысль о еде,
Заменилась на безразличие,
Всё равно стало кто ты и где,
И тут ангел предстал в обличии.
Звал с собой полететь в мир иной,
Уготован, где за страдания
Благодатный вселенский покой…
Но вернулось опять сознание
Растревоженное вдруг чутьём,
Уловившим пряный запах мяса.
Прервалась тут связь с небытием
В во время смертного его часа.
В тот день где-то сосед их достал
Ногу огромную оленины,
Попросила мать, чтоб Стёпке дал,
Ведь сегодня его именины.
И глотая из последних сил,
Размягчённое мясо кусками,
Он судьбу свою переломил,
Отпускать болезни с тех пор стали,
Только на ноги лишь встал Степан,
Помогать по дому сразу начал.
На растопку приносил чурбан,
Собирал ягоды и рыбачил.
Непохожа сама на себя
Стала Дарья от измождения,
Опустив глаза книзу, бредя,
Вызывала лишь сожаление.
Раньше гордо сын шёл рядом с ней.
Всем, как фея, она улыбалось.
Тяжело было смотреть теперь,
Как на ней телогрейка болталась,
А в резиновые сапоги
Словно вставлены были тросточки,
Под глазами тёмные круги,
И лица обострились косточки.
В угасающие угольки,
Пламя глаз превратила усталость,