От нежданной находки на душе Кирзака́ потеплело. Его верная финская напарница обычно дремала за голенищем сапога. Он с рассеянностью скользнул взглядом по своим босым ступням. Господи, кому-то понадобилась его обувь, но не потребовался первоклассный узкий нож с кровостоком? И почему гребаная комната пуста?
Наконец Кирзак нащупал огрехи в построенных умозаключениях.
Во-первых, комната не только не имела какой-либо мебели, но и была лишена элементарной вещи – двери. И во-вторых, комната отнюдь не пустовала.
В центре лежала огромная тыква.
Стофунтовая. Вроде так назывался этот сорт. Гладкая. Овальная. Около десяти килограммов. Может, все пятнадцать. С неярко обозначенными сегментами розового цвета, уходившего ближе к основанию в пепельно-серый. Кладезь витаминов и плацдарм для каш. Мечта, а не тыква.
Если, конечно, Болгара, не ошибался, когда расписывал подобную штукенцию. Этот шизик ему и Трапперу проходу не давал с россказнями об огородах и прочем садовом дерьме. Болгара – единственный из их чумной троицы, кто имел вполне человеческие мечты. Когда же это было?
Захватив финку, Кирзак поднялся. Отступил на шаг. Чертова тыква пугала его до усрачки. Одна. Вполне обыденная. Аккурат посередке клетки без окон и дверей. Куда уж ненормальнее?
Бросая на тыкву настороженные взгляды, Кирзак замахал руками, сам не понимая, к кому обращался:
– Эй? Меня кто-нибудь слышит? Черт возьми, где я?!
Его хриплый вопль получил отклик.
Позади раздался тихий металлический щелчок. Будто детали хорошо смазанного механизма встали на изготовку. Голову Кирзака опоясало тупой болью, бравшей исток где-то в области затылка. Он обернулся. Живот скрутило от страха. Судя по темному абрису, объятому светом ламп, снаружи комнаты кто-то находился. Некий подонок следил за ним, пока он сходил с ума, пытаясь разобраться, что к чему.