– Значит, бабуля у тебя восьмидесятитрехлетняя любительница бразильских сериалов, – резюмировал со смешком.
– Не-ет. «Любительница» – это… бабушкина приятельница. Она тоже гостит.
– Весёлое у тебя лето.
– Есть такое дело.
– Ну, а в лесу ты что забыла? Бабушка разве не говорила, что это частная территория?
– Нет, конечно, иначе я бы не полезла.
– Вот так уж прям и не полезла? – подразнил я её.
– Естественно! Чужая территория – это табу, – лукаво улыбнувшись, высокопарно отрапортовала она.
– Серьёзно, однако, – протянул я. – И чего тебе в такую рань не спится? Это ведь не первое твоё нарушение границ частной собственности?
Настя, смущенно засмеявшись, нехотя призналась:
– Не первое. Уже неделю каждое утро нарушаю, чтобы запечатлеть рассвет.
– В смысле? – удивился я. Мне казалось, всё гораздо прозаичней, и девчонка просто ходит купаться.
– Я рисую. Правда, обычно не пейзажи, но здешние места очень вдохновляют, – воодушевлённо поделилась она. Я же не знал, что сказать. От искусства я был крайне далёк, как и от творческих личностей, певички и актрисы не в счёт, поэтому был заинтригован.
– Значит, ты у нас художница?
– Ну, если ты, как моя мама считаешь, что татуировка – это удел наркоманов и зэков, то нет.
– То есть? – не догнав, уточнил я.
– То есть я тату-художник, – отправила она меня в нокаут, весело поблёскивая глазками, зная, какое впечатление произведёт.
Я мог себе представить, как она, подобно великосветской барышне рисует птичек и рассвет, но, чтобы тату – это у меня как-то в голове не укладывалось. Не вязалось с её образом. Однако Настёна – Сластёна оказалась полна сюрпризов.
– Интересное кино, – усмехнувшись, подивился я. – Ты не похожа на всех этих…
– Фриков? – подсказала она, забавляясь. Я рассмеялся и развёл руками, признавая, что и меня не обошли стороной стереотипы. Оставшийся до больницы путь Настя просвещала меня насчёт своего увлечения: рассказывала, как поняла, что хочет работать именно на коже; как создала свою первую татуировку; поделилась своей мечтой посетить тату – конвенцию в Париже; рассказывала, какие бывают стили, сложности и почему до сих пор ничего не набила себе. Она рассказывала с таким упоением, что я был в очередной раз очарован. Мне всегда нравились люди, горящие своим делом, от них исходит какая-то особая энергетика, и жизнь бьёт ключом. Вот и от Настьки била, и я пил её жадными глотками, вспоминая, каково это мечтать, открывать для себя что-то новое, познавать мир и смотреть на него ни как на что-то грязное, дикое, бесчеловечное, а как на нечто поистине удивительное, полное неизведанных тайн и чудесных мгновений.