***
Седой врач вышел из реанимационной, на ходу стягивая шапочку и маску.
– Как он?! – тут же подорвалась к нему навстречу невысокая девушка двадцати пяти лет.
– Мне…очень жаль, – вздохнул доктор, с тяжелым сочувствием глядя ей в глаза.
– Что?! – глаза девушки наполнились слезами. – Как?!
– На ста сорока вылететь на встречку… – доктор покачал головой. – Чудо, что он доехал досюда, в отличие от того, в кого врезался. Второго чуда, к сожалению, не произошло.
– Он… – слезы закапали на дешевый линолеум коридора. – Он страдал?
– Не думаю, – снова качнул головой доктор. – Он умер, не приходя в сознание. Но где бы он ни был, сейчас ему точно легче.
– Это вы его убили, – прошептала девушка. – Что вы сделали? Что вы сделали?!
– Все, что могли, – доктор шагнул к несчастной и положил руки ей на плечи, стараясь успокоить своим мерным, глубоким голосом. – Сперва обезболили газом через маску. Хотели оперировать, но у него начал пропадать пульс. Слишком большая кровопотеря. Мы вкололи ему адреналин, чтобы снова завести мотор, начали делать непрямой массаж сердца… Но он ушел. Когда мы пытаемся кого-то спасти…не всегда эта история имеет счастливый конец. Вам будет больно, я знаю. Но надо жить дальше. Просто жить дальше.
***
На четырнадцатой ступени Никодимов вдруг рассмеялся, сам не зная, над чем. Огонь становился все ближе, но он вовсе не обжигал. Даже когда его языки заплясали на рубашке Виталия, он не чувствовал жара. Еще три ступени и…
И тогда ощутил он всю боль и всю ярость геенны огненной, и издал он крик, который никто не слышал, и лопнули глаза его, и почернел он до самой кости, и вой его будет вечно звучать среди воя других заблудших, ибо на то есть воля Господня.
***
– Огонь, который привлекает мотыльков, чтобы питаться ими, и питается, чтобы привлекать. Можно ли придумать систему совершеннее?..
Смотритель стоял у подножия маяка и задумчиво вертел в руках свою трость.
– Море волнуется три, морская фигура, умри…как же еще мне намекать?.. Я же почти прямым текстом говорю, что сам определяю их вид здесь… Разве приделать себе рога или огромные вороньи крылья… Нет, это будет слишком явная подсказка. Против правил, так? – спросил он у холодного ночного неба. – И все же, я не понимаю, я никогда не пойму. Разве Твой сын не искупил своей смертью все грехи человечества? Почему Ты продолжаешь присылать их ко мне? Разве хоть кто-то заслуживает такой непомерной кары? Разве я заслуживаю вечно быть Твоим палачом?!