Это чувство замкнутости можно представить, как будто тебя по рукам и ногам обклеили жестким скотчем и посадили в шкаф. Ты понятия не имеешь, когда кто-то вернется и вообще вернется ли, а там кончается воздух. Так это можно объяснить здоровому человеку, без фобий. Агорафобия, как мне сказал когнитивный психотерапевт, почти всегда является выражением панического расстройства. Но если в паническом расстройстве люди могут бояться разного – кто-то боится, что у него остановится сердце, например, и это такие рациональные страхи, – то я больше всего боюсь самой паники. И этот страх приводит к агорафобии. При этом есть ощущение, что, когда ты окажешься дома, это все закончится. Так оно и происходит.
Естественно, такие сильные переживания приводят к депрессии. У меня случилась депрессия средней тяжести. В какой-то момент я переехала в Питер. Питер мне казался очень мрачным городом, мне было там тревожно. Все время было ощущение, как будто бы дома живые. Если Москва – город по большей части людей, то Питер – это город домов. Я помню, как ходила мимо стен и мне казалось, что они на меня смотрят. Это было не галлюцинацией, а именно ощущением, какая-то жесткая достоевщина, постоянное состояние ужаса. Но я там жила, потому что Егор очень любил Питер.
Я подумала: «Ладно, раз я в Питере, поступлю в Смольный на факультет свободных искусств и наук на куратора». Поступила, училась. Момент, с которого все пошло под откос, наступил, когда я рассказывала о своей потенциальной диссертации перед большой аудиторией моих сокурсников. Я начала выступление, и вдруг у меня возникло то чувство, о котором я говорила раньше: все, тишина в голове. Мне стало плохо, я начала терять сознание. Попила воду, вышла на улицу, вернулась домой, а на следующий день уже не смогла пройти и половины пути до университета, потому что опять начала терять сознание. Еще через день случилось то же самое. Меня пытался провожать муж, но дистанция все укорачивалась, у меня начинались истерики. Все кончилось тем, что через пару недель я не могла выйти даже в соседний продуктовый. Как только я попадала с четвертого этажа на первый, у меня начиналась сильная трясучка, которая в первые дни продолжалась минут 40, но удлинялась с каждой новой попыткой выйти. Мне приходилось ложиться, у меня были подергивания конечностей, похожие на эпилептоидные, муж сидел и держал мои ноги. Я очень подолгу от этого отходила, пару часов мне просто приходилось лежать. Все это продлилось больше полутора месяцев, я чуть не инвалидизировалась.