Подняв руку, он провел полотенцем от запястья до самого плеча, потом напряг мышцы на руке и обхватил пальцами бицепс. Если бы он очень захотел, то мог бы обхватить руку пальцами целиком, а если бы надавил посильнее, то мог бы почувствовать очертания кости. Его подмышка была припудрена мелким порошком и походила на кожу только что вылупившегося утенка. Он сунул в подмышку нос – запах был сладковатый и чистый, никакой. Он ущипнул кожу, сжал пальцы посильнее, принялся доить мягкую плоть, пока она не покраснела от досады. Понюхал пальцы теперь – опять ничего. После этого он принялся скрести себя сильнее, повторяя вполголоса заученное: «Результаты Шотландской футбольной лиги. „Джерсы“[5] выиграли 22 матча, 14 свели вничью, проиграли 8, набрали в сумме 58 очков. „Абердин“ выиграл 17, ничьих 21, проигрышей 6, всего – 55 очков, „Мазервел“: 14 выигрышей, 12 ничьих, 10 проигрышей».
В зеркале его влажные волосы были черны, как уголь. Он начесал их на лицо, удивился, что они доходят ему до подбородка, потом посмотрел в зеркало: ему так хотелось увидеть что-нибудь мужественное, чтобы восхититься собой – черные кудри, молочная кожа, высокие скулы. Он поймал отражение собственных глаз. Что-то в них было не так. Настоящие мальчишки сложены иначе. Он снова принялся скрести себя. «„Джерсы“ выиграли 22 матча, 14 свели вничью, проиграли 8, набрали в сумме 58 очков. „Абердин“ выиграл 17, ничьих…»
Теперь в коридоре раздались шаги, знакомый скрип тяжелых кожаных ботинок, потом тишина. Тоненькая дверь задергалась, удерживаемая крючком. Шагги схватил свою армейскую парку, надел на влажное тело.
Когда он только поселился в комнате у миссис Бакш, лишь один из постояльцев обратил на него внимание. Розовощекий и желтозубый были слишком слепы или слишком разрушены пьянством, чтобы их что-то волновало. Но в первую ночь, когда Шагги, сидя на кровати, ел горбушку белого хлеба с маслом, к нему постучали. Мальчик долгое время не отвечал, потом все же решил открыть дверь. В коридоре стоял высокий человек плотного сложения, от него пахло сосновым мылом. В руке он держал полиэтиленовый пакет с двенадцатью банками лагера, которые ударялись друг о друга, как приглушенные церковные колокола. Человек, крепко пожав мальчику руку, представился: Джозеф Дарлинг, и с улыбкой протянул пакет. Шагги пытался вежливо, как его учили, сказать «Нет, спасибо», но что-то в этом человеке напугало его, а потому он впустил мужчину в комнату.