Пешкову звонили, в дверь заглядывал адъютант. Некогда ему было вести со мной этот разговор. Он закончил тем, что его особенно пекло.
– Вы наверняка знаете, какая в армии напряженка с квартирами. И вот теперь на место вашего брата придет другой офицер, наверняка с женой и детьми, но жить будет в общаге, потому как квартиру заберет и продаст беспартийный майор Терехов.
– По-вашему, было бы справедливей, если бы он сдал вам квартиру и уехал с тремя детьми в неизвестность? – сказал я.
– Справедливей было выбрать себе профессию по способностям и идти по жизни правильно. Не хитрить, не выгадывать! – ответил Чешков.
Брат по своему обыкновению вкушал. Ел медленно и долго. Жена и дети уже поужинали и легли спать, а он все вкушал. Я не сразу рассказал ему о своем визите к командиру бригады. Знал, что Виктор психанет. Так и случилось.
– Я взрослый человек, не надо меня опекать. Думаешь, если старший, то все можно?
На спинке стула висел черный мундир с майорской звездой. Эх, Витя, думал я, это ты для своих матросов майор, а для меня все тот же молокосос, из-под которого я когда-то выносил горшки.
– Ладно, не лезь в бутылку, плесни еще.
Виктор наполнил рюмки. Рука его подрагивала. Надо ж, как разнервничался.
– Давай о главном, – предложил я, когда выпили. – Что за финт с выходом из партии, можешь объяснить?
– Могу, – сказал с усмешкой брат, – но не хочу? Тебе что, за партию обидно?
– Чем детей будешь кормить?
Виктор прожевал котлету и сказал с кривой усмешкой:
– Не пропаду.
– С твоим самолюбием? Без мундира будешь, как с содранной кожей.
Виктор стряхнул пепел сигареты в тарелку:
– Я не понял, ты зачем приехал? У тебя какая задача? Помочь мне? Но я тебя не просил.
– Не хочешь дальше служить, потому что над тобой Чешков стоит или в принципе? – терпеливо спросил я.
– Зарплата уже не та, смысла нет служить.
– Тогда при чем тут партия?
– Далась тебе эта партия! – вскипел Виктор. – Почему тебе за партию больше обидно, чем за брата?
Наверное, мне обидно не столько за тебя, сколько за себя, подумал я. Я не вступал в партию по убеждениям, а ты вступил, потому что убеждений не имел. Все твои убеждения были – безбедно жить. Я, не вступая в партию, немало терял, а ты что-то имел. Раньше не вступать в партию был риск. А для тех, кто сейчас выходит, – хитрость.