– У вас, наверное, было непростое детство.
– С чего ты взяла? – деланно удивляюсь я.
– У меня тоже чего только не было, – говорит Лора. – Значит, больше шансов чего-то добиться. Я хочу так же верить в себя, как наверняка верили вы.
Я сказал, что в настоящее время больше всего верю в хороший гонорар. Лора поникла. Ей не понравилось, что я избегаю разговора всерьез. Мне самому не понравилось. Ну вот зачем я так? Всем в семье плевать на мою работу. А Лоре она интересна. Это ценить надо.
– Я закончила учебу, работу теперь ищу, Юрий Леонтьевич.
Наконец-то все встало на свои места. Но что я могу сделать для выпускницы филфака? Могу узнать, есть ли вакансия в отделе писем.
– Узнайте, – просит Лора. И добавляет как бы между прочим: – Завтра пятница. Женя сказала, вы в Пахру едете. Давайте на этот раз возьмем меня?
Самое удачное время для просьбы – когда трудно отказать.
– За такую кашу – возьмем.
Возле редакции, у входа в метро «Пушкинская», стоит аккуратная старушка. В руках плакат: «Не мешайте нам любить Сталина. Ведь мы не мешаем вам ненавидеть его». Со старушкой и ее возрастными сторонниками вяло переругиваются молодые граждане либеральных взглядов. Ну как можно пройти мимо? Короче, на планерку я опаздываю на полчаса.
Завидев меня в дверях, редактор Сыромский (прозвище Сыр) восклицает:
– А вот и наш высокомерный Терехов. Хотя, возможно, я ошибаюсь, просто у него такое выражение лица.
Сажусь рядом с коллегой прекрасного пола. Коллега шепчет в ухо, сочувствует словами из Шекспира:
– Бедный Июрик!
Вообще-то, вернувшимся из командировки полагается скидка. Но к чему оправдания, если у шефа привычка высмеивать тех, к кому он хорошо относится? Высокомерие мое в том, что я избегаю планерок. А как не избегать? На планерках мы обсуждаем материалы друг друга. А значит, постоянно лицемерим. Скажешь плохо – наживешь врага. Скажешь хорошо – результат тот же: подумают, что это скрытая насмешка. Как и во всех других творческих профессиях, в журналистике правит зависть и несоответствие. Будь на то моя воля, я бы отменил планерки, как макароны. Тоже больше вреда, чем пользы. Оценки должны давать только редактор и ответственный секретарь. А пишущие – только писать.
Появляюсь я в самый интересный момент. Коллеги как раз обсуждают, что не так в моих последних очерках. Некоторым, к примеру, не нравится, что я даю высказаться преступникам. Что они, злодеи, думают о себе и своих деяниях. А на мой взгляд, это гораздо профессиональней, чем цитировать ментов. Что они думают о преступниках.