Рим удивился, когда увидел её не у полки с йогуртом – она перебирала товар в морозильнике – и подумал, что её руки пахнут рыбой. Как только кассир отвлёкся на покупателей, Рим проследовал к девушке, перерезая пульсирующую пуповину очереди, и аккуратно положил свою руку на её, держащуюся за холодильник, пока второй она шарила внутри. Удивлённая, она убрала ладонь.
– Ценники пришёл менять, – объяснился он.
– Ага, – недовольно промычала она.
Отведя голову вправо, она поставила на окна глаз решётки, максимально отгородившись от невольного собеседника. Однако Рим продолжил.
– Слушай, я хотел… – сказал он и запнулся, не зная, как лучше выразиться.
– Слушай, я хотел, – обидно передразнила она. – Может, скажешь уже, что ты хотел?
Уверенность куда-то пропала. Всё, что Рим хотел сказать, моментально исчезло из головы, будто он, зверски голодный, внезапно обнаружил, что еда в тарелке закончилась. «Скажи что угодно, – подсказывал разум, – что угодно, только не говори о зубах!»
– Ну? – недовольные полные женщины всегда выглядят угрожающе.
«Не ешь больше тот йогурт – у тебя от него зубы жёлтые». Нет-нет-нет-нет. «Ты не думала поставить скобки?» Нет-нет-нет-нет.
– До скольки ты сегодня работаешь? – выдавил он, закрыв глаза.
Получилось. Она скривилась и окончательно потеряла к собеседнику интерес.
– Мы с тобой сегодня в одно время заканчиваем, если что, – фыркнула она, продолжив перекладывать рыбу. – Но мне не до тебя.
– Я собирался уйти раньше. Что? Грубовато.
Она повернулась к Риму так резко, что тот поднёс руки к лицу, ожидая получить замороженной рыбой. Она устало прикрыла глаза.
– Отвали, ладно? Мне сейчас вообще не до этого. У меня есть проблемы, которые решить могу только я. У меня есть родители, которые нуждаются в моей поддержке. Мои родители небогаты. Вкусно мы кушаем только по праздникам и когда отцу приходят выплаты по инвалидности. У тебя-то с этим проблем нет, – кивнула на мою руку она.
Рим убрал ладонь в карман кофты под фиолетовой жилеткой.
– Он потерял селезёнку, чистую кожу и часть стопы на производстве. Уже четыре года сидит, пытается чем-то заработать. Вяжет чехлы для чайников. Никто так красиво десятью пальцами не свяжет, как он семью.
Рим чуть улыбнулся.
– Только они не нужны никому и почти не продаются.
Рим вновь свёл губы в плотную точку. Следовало разрядить обстановку.