– Так что, Миа? Думаешь нас не примут в городе полулюдей?
Кошечка задумалась.
– Могут быть проблемы, – она быстро захлопала ресницами, словно хотела взлететь, – но вас же это не остановит? Верно?
– Нас не запугаешь, – бойко взмахнула кулаком капитан, – вот только экзоскелет придется оставить, энергия почти на нуле, если батареи окончательно сядут, я даже с кораблем не смогу связаться.
– Они так и не вышли на связь? – спросил я.
Виола только отрицательно покачала головой.
– Тогда маскируем твою броню и лец-гоу на подвиги, – улыбнулся я.
– Кстати, Жнец, ты ж в курсе, – притормозила мой энтузиазм девушка, – нам нужен другой город в ста километрах дальше по курсу.
– Знаю- знаю… может найдем здесь транспорт, – предложил я.
– Или неприятности, – муркнула Миа, – вероятнее всего…
– Люблю положительный настрой! – съязвила Виола. – Так и хочется тебя за ушком почесать.
– Мурр- ответила Миа.
Город встретил нас запахом сточных вод и разлагающегося мусора. Его и городом назвать было сложно, больше похоже на помойку, где пытался кто-то жить. Как рассказала Миа, обитали здесь падальщики. Не слишком оригинальное название, но оно как оказалось имело двойной смысл. Во-первых, жители собирали все, что плохо лежит и занимались переработкой отходов. Сюда шли целые караваны с мусором. Огромные печи никогда не затухали. Легкая дымка, которую я принял издалека за туман над этой жилой мусоркой, вблизи оказалась копотью горящих отходов несколькими столбами вздымающимися в небо. В черте города сверху на голову постоянно падал черный пепел, а так же было тяжело дышать. Горло мгновенно стало саднить и хотелось откашляться, но сколько ты не сплевывал мерзкую липкую мокроту и слизь, она тут же появлялась вновь. Оставалось лишь терпеть и привыкать, мечтая свалить из этого горящего ада на планете. А во-вторых, полулюди здесь имели животного предка, занимающегося поеданием падали, эдакие санитары леса.
Стражи не было, да и зачем? Что здесь красть? Мусор и отходы?
Лица или морды полулюдей наводили отвращение и ужас… хотя нет, пожалуй вместо ужаса можно сказать жалость. Их было жаль. Грязные, замученные лица, рты с кривыми коричнево-оранжевыми зубами, одетые в лохмотья худые тела. Трущобы…
– Как называется этот город? – спросил я Миа, разглядывая впереди группу оборванцев с прутами и палками.