Крат с пониманием и всё же с удивлением посмотрел на друга, покачал головой.
Дол направился к чайнику, попил из горлышка, подышал. Давленным хриплым голосом произнёс адскую формулу:
– Людоедская половая сила! Женщины нас рожают, чтобы потом всю жизнь запихивать обратно. Ты прочитал сценарий?
– Нет, а ты?
– Прочти хоть сейчас, лежебока, – произнося слова, Дол морщился, будто проглатывал нежеваные сухари.
– Незачем. Мы и так задолжали Дупе рубль: скажем, что согласны, – сурово успокоил Крат.
В полдень Дупа встретил их давно отработанной улыбкой китайского дракона – кончик языка выглядывает из жирных губ. Потом несколько посерьёзнел, оценив состояние Долговязого.
– Ну, как пьеска, разбойники?
– Пьеса передовая, стильная. Мы берёмся, – отчеканил Крат.
– А ты, длинный, обожди в коридоре, здесь кондиционер не работает: нечем выветрить триумф, которым от тебя несёт за версту.
– Вот не надо про алкоголизм! Я пью-то всего раз в месяц, – защитился Дол, не уточнив, что это длится 3 недели.
На выходе из кабинета Дол суфлёрским шёпотом обратился к товарищу: «Не продешеви!»
Дупа и Крат сошлись на том, что оба актёра получат за спектарь по сорок пять рублей, если без крови, или по семьдесят, если прольётся кровь.
– Днесь настало четырнадцатое мая. Премьера состоится не хай девятнадцатого, – прикинул Дупа. – Пяти дней хватит вашим светлым головам, чтобы заполнить пропуски в сценарии. Хватит, по глазам вижу. А я закажу афишу.
Двое пожали друг другу руки – одна была вялая и большая, другая средняя и крепкая. После рукопожатия Крат обнаружил в своей ладони металлический рубль.
А не такой он всё же гад, – сказал себе Крат.
– Ты всё-таки позови на минуту своего молочного брата, – главреж мотнул тяжёлой головой в сторону дверей.
После визита в «Глобус» друзья отвернулись друг от друга. Обсуждая пропущенные в пьесе эпизоды, они ссорились. Дол призывал работать в самом грубом и дешёвом ключе, который называется «конфликт». Крат норовил воспользоваться пьесой, чтобы публично задаться вопросом о пустоте и скудости нашей жизни.
– Дупа хочет ругани, и публика это любит, – настаивал Дол.
– Мы уже ругаемся, – заметил Крат.
– Нет, мы обсуждаем спектарь.
– Нет, уже ругаемся, – как обычно упрямился в определениях Крат. – Мы должны сделать умную пьесу о нашем времени, об одураченных людях, об униженной правде.