Штабные принесли сюда запах бумаги, клея и бюрократии. Машке отдали бывший салон красоты. И она каждый день пробегала бесконечный коридор и холл, заросший цветами. Цветы росли почти без света. Они тянули вверх белесые тощие ростки.
Машка зашла в свой кабинет, прикрыла дверь и перевела дух. Здесь сохранились парикмахерские кресла и зеркала в человеческий рост.
Не зажигая света, Машка прошла к своему креслу и села, закрыла глаза. И тут же ощутила, как маленькие коготки цепляются за рукав.
– У-у, морда, опять клетку открыл, зараза такая!
На плечо ей взобрался светло-рыжий крысенок.
– Есть хочешь, маленький? Вижу. Ну, сейчас.
Машка встала, вынула из шкафчика блюдце с отбитым краешком. Крысенок сидел на плече, свесив розовый хвост.
В дверь требовательно постучали.
– Маша, Маша, ты здесь? Маша, открой!
– Заходи, Павел, – сказала Машка, не оборачиваясь.
Крысенок требовательно зацокал, залез ей на голову и стал смотреть на дверь, он даже встал на задние лапки.
В дверь протиснулся взъерошенный парень.
– Паша, ты считаешь, что после десяти вечера можно не соблюдать субординацию?
Павел растерялся. Он смотрел на ее худую спину, а на него смотрел крысенок.
Потом все изменилось, он подтянулся, скользнул руками по форме, убедился, что все в порядке.
– Разрешите обратиться.
– Обращайся.
Она обернулась, сняла с головы крысенка, посадила его к блюдцу и улыбнулась.
– Маша, ты меня напугала. Субординация…
Он тоже улыбнулся и расслабился. Форма снова висела на нем, как на вешалке.
– Садись давай.
– Крысенок у тебя миленький.
– Ты уже говорил. Хочешь чаю?
– У тебя есть чай? Маш, я просто поражаюсь, как ты умеешь устроиться! Я вот, когда наш мир рухнул…
– Паша, – она погладила крысенка по спинке, – я же тебе говорила, мир не рухнул. Мир вообще не рушится никогда. Он просто выкидывает кое-что за ненадобностью. А чай мне один подарил… один молодой командир, с разбитой головой.
Павел вздохнул. Он, наверное, хотел что-то сказать, но перед ним уже стояла крышка от термоса с дымящимся чаем.
– Я слышал, тебя назначали куратором, – сказал Павел через несколько минут.
– Ага, завтра увижу моих молодцов. Просто вся дрожу от нетерпения.
– Боевые офицеры не любят штабных, – сказал Павел осторожно. – Я вообще не понимаю, к чему все это кураторство?
– Надо же нам чем-то заниматься. И потом, это полезно и поучительно.