– Спокойно, Арти, плетей не будет. Если будешь слушаться их, – девушка перешла на шепот, – И меня. Арти, мне нужно будет утащить с кухни много разных штук, это не фрукты, нет, но, если меня поймают – всем будет очень плохо. Понимаешь?
Арти послушно кивнула, не отрывая взгляда от сестры.
– Я не смогу одновременно помочь тебе и украсть травки. А украсть их надо, очень надо. Если не украду – случится беда…
– Я считаю до трех! Раз!
– Пойдем, там нет ничего страшного, просто будешь готовить еду вместе с остальными.
Девушка потянула сестру к выходу из каморки, где их ожидал Кавир. Та, шмыгнув носом и утерев проступившие слезы, послушно засеменила за ней. Едва они вышли за порог, все мышцы Рапсамаш разом напряглись: в воздухе раздался до боли знакомый свист. Арти вскрикнула.
– Рр-раз! Вот тебе для разогрева, плешивая ты шавка! Чтоб жизнь медом не казалась!
Рапс закрыла сестру собой, оскалившись на стражника. Гнев стал застилать ее разум. Если он замахнется еще раз – она набросится на него. Она ведь пообещала Арти, что плетей не будет…
– У ты, смелости набралась, скалиться, да? Не будь ты товаром, таких бы плетей тебе всыпал! Жаль, развлекаться с тобой не я буду. А вот с мамашей твоей я бы поразвлекся.
Кавир демонстративно повернулся и сделал вид, что собирается зайти в их дом. Внутри Рапс бурлила ярость, она тихо зашипела, и вся ее шерсть встала дыбом. Подобный трюк мог выйти ей боком раньше, но не теперь, когда у нее есть Суиравка. Она может одолеть его. Она может убить его здесь и сейчас. К удивлению для себя, Рапс не чувствовала страха.
– И впрямь осмелела до одури! Ишь, шавка, чего о себе возомнила! Вот сбагрят тебя – живого места на твоих сородичах не оставлю! Помяни мое слово! А сейчас – вперед! На кухню, живо!
Девушка, все так же скалясь, повернулась к стражнику спиной, укрывая сестру. Сердце все еще бешено стучало, но ярость ее уже поутихла. Если она сорвется сейчас, если не будет следовать плану – у ее сородичей не будет и шанса на спасение. Надо держаться. Она обязательно заставит Кавира заплатить за всё.
***
Кухня, как ее называли местные, была, по сути, большим хлевом, куда сгоняли малолетних, не особо пригодных для другой работы рабов из разных частей города, в том числе и из других шахт. Здесь им «позволяли» готовить еду для своих сородичей. Странные прихоти Эклата: они считали, что, если позволить рабам самим готовить себе еду, пусть и из третьесортных продуктов, они будут работать лучше и будут менее склонны к побегу. А еще сюда же приписывалась возможность лишний раз наказать тех или иных шахтеров: «поваренок» облажался на кухне – нет еды для его сородичей.