– Я никого не держу! Хочешь, можешь сейчас же убираться к ней! Но не смей делать из меня посмешище!
Наконец, все стихло. Эста поняла, что только что в присутствии брата и Сафелии совершенно бесстыдно оскорбляла своего мужа и едва не разбила несколько статуэток о его голову. Вдобавок, она не могла появиться в этом наряде перед гостями, а другого платья у нее не было. Словно все еще не понимая, что происходит, она замерла на месте.
– Ты успокоилась? – спросил ее Стефан.
– Идите к гостям, – чуть слышно ответила она, – я приду позже.
– Но что ты собралась предпринять? – с тревогой в голосе поинтересовалась Сафелия.
Эста подняла глаза на Стефана:
– «Isho kelmine finelle, lune suremo omy».
– Nehor neti belania, Esta, – ответил ей брат и улыбнулся.
Эста развернулась, и ничего не сказав, покинула гостиную.
– Стефан? – обратилась к нему Сафелия.
– Она лишь напомнила мне одну древнюю олманскую поговорку: «Если не можешь быть кем-то, будь самим собой».
– А что ты ей ответил?
– Я пожелал ей удачи, – нагло соврал Стефан, хотя в данном случае это было довольно близко по смыслу с «укажи ей на дверь, Эста».
– Но я так и не поняла, что же она собирается делать?
– Надеть национальный костюм, естественно.
– Черный плащ? – со всей серьезностью спросила Сафелия.
Стефан только рассмеялся в ответ.
– Да, обычно его носят с черным плащом.
– Это ужасно, Урджин! Мы же не можем позволить, чтобы Клермонт была изысканнее Эсты на этом приеме!
– Мне абсолютно наплевать, кто кого затмит, Сафелия. Моя жена только что метнула в меня фамильного хрустального кота с черепахой, и показала коготки, – заулыбался Наследник.
– Тебя это веселит?
– Ты даже не представляешь, как сильно, – ответил он.
В начале седьмого все гости собрались у подножия большой широкой лестницы, расположенной посреди холла. Фривольно расхаживая с бокалами в руках, они ожидали появления той, ради которой прибыли сюда. Олманцев среди них было немного, всего пятнадцать. Остальные представляли исключительно Доннару. Среди этого потока белокурых голов, отчетливо выделить можно было только две: Урджина и Клермонт. Урджин немного нервничал, периодически бросая взгляд на часы. Клермонт же практически не отходила от него. Нет, она не пыталась вступить с ним в диалог, просто толклась рядом, так что со стороны действительно можно было подумать, что она – его невеста.