– Отойду справиться, что решить с тобой, хотя будь на то моя воля…
Насчет формы проявления той воли не прояснил он, однако не вызывало сомнений, что подразумевалось силовое. А отходя добавил, обращаясь к сконфуженному поводырю, явно ярясь, что не пресек тот самовольства Молчана:
– Ты же, Искр, надзирай за ними, дабы не пронырнули во двор, пока не обернусь! И не плошай наново!
«А ведь лишнее брякнул в запальчивости! Выдал при Забое имя скрытного служивого. Опасаюсь: не спохватился бы он, ведь нужен им лишь я, допущенный к секретам, да и поднаторевший в сходничестве. А Забой получается ненужным свидетелем… Не решили б избавиться от него по-злодейски! Вынужден буду настрого напомнить Будимиру, коего и Евпатием помню, что вятичи своих не бросают!» – быстренько проанализировал и вывел Молчан.
И обратился к «засвеченному» по неосторожности:
– Не по правде строг ваш ревнитель засова и створок! Неправедно накатил он, ибо не плошал ты, быв при исполнении! Замолвил бы за тебя словцо, да не ведаю имени сего ворчуна …
А не поддался Искр на фальшивое сочувствие и примитивную разводку, сохранив непочатой служебную тайну! Отмолчался. Не открыл прозвания!
«Не Искр ты, а обгорелая головешка! Ошиблись твои старшие, еже нарекали тебя! Мог бы и проговориться мне – в отместку вратнику, злющему. А лишь утерся. Явно трусоват! И отзыв его тот – слова одни: оный и на сеновале заробеет! Куда ему с молодкой?!» – не оглашая вслух, в сердцах рассудил Молчан, раздосадованный неподатливостью плюгавого скрытника…
Неспешно возвратившись, суровый страж гаркнул – с заметным сожалением на роже:
– Дозволено вам! Однако нога в ногу за мной. Иначе – себя вините!
Едва преодолели они створчатые врата, Молчан невольно присвистнул! Открылся двор изрядной величины, шагов на шестьдесять вглубь, с двумя расходящимися тропами.
Натоптанная широкая, в свежих отпечатках подков, вела к коновязи на два парковочных места для верховых гостей в виде врытых столбов, а дале и к постройке у дальней ограды – по прикидке Молчана, конюшне, примерно на три денника. Вторая, едва заметная, брала вкривь и следовала полукругом, в подобие серпа, завершаясь у высокого крыльца двускатной бревенчатой избы.
И не было сомнений, что срублена та из сосны инде ели, ведь вятичи повсеместно предпочитали хвойные дерева, понеже они лучше защищали дом от влаги, надежнее хранили тепло в нем и не были столь подвержены гниению, аки лиственные породы. Безусловная зажиточность хозяев сего капитального строения удостоверялась не токмо примыкающим к нему аналогично основательным крытым двором и впечатляющими габаритами, а и прочими выразительными приметами, включая оконца, намного просторнее обычных.