Смотря тысячеликим взглядом,
крича своим десятком ртов,
являясь каждому их адом,
ища себе единый кров,
ты тот, кого считали Смертью,
терял, как дни, свое лицо,
стоял за каждою ты дверью,
держал её замка кольцо.
Коса твоя с особой славой,
и конь уж век совсем седой,
одна дорога стала главной,
а к Раю что – пошла травой.
Здравствуй, Джон Доу,
снова я встретил дорогу,
снова я счёл все столбы,
много мне дел до зимы.
Как ты, Джон Доу?
Дал ли волю ты слову,
бросил ли знамя победы
там где не держат обеты?
Сам я в порядке, не бойся,
я, как константа без свойства,
вечно ищу свою душу.
Ты же звон её слушал?
Знаю, что время уходит,
знаю, украл её Уоллет,
только он жуткий проныра,
сгинул в нутре он у мира.
Сколько ещё мне гоняться,
сколько встретить мне станций,
сколько взять паспортов,
сколько пройти блок-постов?
Слушай, Джон Доу,
встречу я, может быть, пору,
холода местных столиц,
где не встречу я лиц,
грусти и боли без крика.
Привет, дружище, знаю, поздно,
хочу сказать, что вышел ростом,
попал в тот полк, в зелёный китель,
ношу в кармане грязный вымпел,
встаю пораньше, чищу брюки.
Бегу, подобно в шторм фелюке,
ношусь туда, ношусь обратно,
хватая тканью крови пятна.
А ты, Джон Доу, пишешь письма?
Я рад бы, только в поле листья
не станут мигом мне бумагой,
и тут то я, сражаясь шпагой,
отбил момент, секунду-слово.
Ты все читаешь, мистер Доу?
Хочу домой, хочу увидеть
с моста изгиба тёплый ливень,
вернуть мои мгновенья улиц,
нырнуть в дома под скрипом ступиц.
Верни мне адрес, мистер Доу,
позволь сказать тебе хоть слово.