ГЛАВА VIII
–Учитывая, что нам, по всем признакам, предстоит долгий разговор, я бы не отказалась от чашечки кофе, -откинулась на спинку стула я. Судя по тому, как недвусмысленно поморщился Тагалдызин, он предпочел бы не отвлекаться на разного рода лирические отступления, но сейчас мне в равной степени были жизненно необходимы легкий допинг и краткий перерыв, поэтому я всем видом дала своему визави понять, что без кофе больше не произнесу ни единого слова.
Директор «Жилсервиса» мельком взглянул на часы и крайне неохотно потянулся к селектору. До конца рабочего дня оставались считаные минуты, но я могла поклясться, что в свете вновь открывшихся обстоятельств Эмиль Ренатович ничего не имел против ненормированного графика.
–Нонна Николаевна, принесите нам, пожалуйста, кофе. Мне, как обычно, а госпоже Бельской…
–Черный без сахара, – подсказала я, – и зовите меня Доминика, излишний официоз убивает доверительную атмосферу, а в нашем случае это совершенно ни к чему.
–Как вам будет угодно, – думаю, если бы мы вели беседу стоя, то Тагалдызин непременно расшаркался бы передо мной с преувеличенной вежливостью, но в данной ситуации директор ограничился саркастической усмешкой, призванной дать мне понять, что он, конечно, готов идти мне навстречу, но только до определенного предела, и перегибать палку мне однозначно не следует.
Уж не знаю, кем доводилась Эмилю Ренатовичу слоноподобная секретарша, но когда эта глыба жира медленно вплыла в кабинет с разносом в руках, я отчетливо услышала, как жалобно скрипнул под ее весом натертый до блеска паркет, и в очередной раз удивилась, почему на месте Нонны Николаевны до сих пор не сидит тонкая и звонкая девица с модельной внешностью. По логике вещей весь из себя припомаженный и надушенный Тагалдызин должен был испытывать эмоциональный коллапс каждый раз, когда сия корпулентная дама возникала в его поле зрения: бараньи кудельки на голове, макияж в советских традициях, обувь из серии «прощай молодость» и чересчур облегающее платье, превратившее пышнотелую секретаршу не то в гусеницу, не то в перетянутую кулинарной нитью колбасу. Свои обязанности Нонна Николаевна исполняла с презрительным снисхождением, и я догадывалась, что более или менее приятное выражение появлялось на ее лице исключительно в день зарплаты. Но при этом директор управляющей компании даже ухом не повел, когда секретарша молча плюхнула разнос на стол – складывалось впечатление, что Эмиль Ренатович давно привык к тому, что Нонна Николаевна в грош не ставит ни посетителей офиса, ни его самого, и не испытывал в связи с этим какого-либо дискомфорта.