Перекресток Хазарова-Симоновича представлял собой уже не центр, но еще и не совсем трущобы, здесь пролегала своего рода разделительная полоса между рабочими кварталами и относительно престижным районом Перовска. Я неуклюже слезла со скутера, сняла шлем и потянулась за сигаретой. Двадцать минут в бодром темпе, и я дома. Интересно, достучусь ли я до тетки, и что она со мной сделает, когда я ее, наконец, разбужу?
– Вы можете позвонить мне часа через два-три? – Айк явно торопился успеть в обсерваторию до рассвета и даже не глушил мотор, – я думаю, у меня уже будут результаты наблюдений…Или сообщение напишите!
–Подожди до завтра, -знал бы он, что мне надо еще где-то телефоном разжиться, – я после обеда позвоню.
В ответ на мое уже однажды вероломно нарушенное обещание парень издал лишь скептическое фырканье, но потом внезапно посерьезнел:
–Берегите себя, Римма! Мазафака, больше не позволяйте никому доводить вас до слез! Слышите, никому! Мой отец тоже постоянно мамку унижает, а она все равно терпит.
Я вспомнила развевающееся на ветру шифоновое платье Аллы Мезенцевой и самоуверенный взгляд ее мужа, с показной заботой взирающего с предвыборной агитки – выходит в семье у Айка и так не все идеально, а тут еще единственный наследник с пугающей регулярностью подливает масло в огонь своими выходками.
–Это ты себя береги, Айк! –с почти материнской нежностью попросила я, – ох, чувствую, достанется тебе сейчас дома на орехи!
–Да нет, – с бездарно разыгранным безразличием отмахнулся парень, – если только меня Денжер не слил! Кстати, мне Юлька сказала, что вы с его братом вроде как знакомы?
Ощущение было такое, словно меня несколько раз с головой окунули в унитаз. Я волевым усилием отключила часть памяти, отвечающую за воспоминания о встрече с Валерчиком, но вскользь брошенные слова Айка сработали, как спусковой курок, и меня снова накрыло. Я до скрежета стиснула зубы, глубоко затянулась и, выпустив дым, прошипела:
–Когда я жила в столице, я знала человека очень сильно похожего на брата Денжера – подлого, низкого, бессердечного и жестокого подонка, который ради своей выгоды не погнушается самыми грязными методами и без зазрения совести пойдет к цели по трупам. Забудь об этом, Айк, я просто обозналась.
Парень задумчиво побарабанил пальцами о раму и неопределенно пожал плечами: