Но долго эстетствовать мне не пришлось. Минут через пять раздался ужасающий грохот, мой маленький уютный мирок тряхануло, словно при катастрофическом землетрясении, свет погас, печка тоже, и на моих десяти квадратных метрах тепла среди миллиардов квадратов стужи стало резко холодать. Встав после падения, я увидел картинку из фильма ужасов: в двух шагах от меня, воняя, дергалась морда какого-то грязно-зеленого чудища. Его пасть двухметровой ширины – то ли исполинского бегемота, то ли ожившего ящера – явно пыталась дотянуться до «печи жидкого топлива ʺАпсныʺ», но солярка при толчке щедрой волной залила горелку и пламя погасло. «Балок горит пять минут», – гласит местное присловье, так что мне еще повезло. Тело образины конвульсивно дергалось за проломом в стене, из-за которой доносились злобные вопли. Я выскочил наружу.
В холодном мерцании северного сияния фантастика уступила место реальности. В мое жилище врезался вездеход, дизель которого уже глушил топограф. Все остальные ожесточенно избивали ногами мгновенно сбитого с ног водилу. Оказывается, привезенной выпивки ему показалось мало, и он решил сгонять ради бутылки спирта за триста с гаком километров в Черную. Часов шесть туда, часов шесть обратно – подумаешь! Но проехал всего лишь несколько метров и спьяну проломил мою избушку… Поражала скорость, с которой на Севере принимаются решения, особенно по части мордобоя. Когда я пришел в себя и выбрался из балка, расправа уже заканчивалась, а вездеход выдернули из стены и заглушили. На все ушло меньше минуты. Так ведь секундное промедление может стоить человеческих жизней! Хорошо, что здесь сошлось несколько санно-тракторных поездов и было где переночевать. Но это единственный раз за весь сезон. А если бы рядом никого не было и оказалась повреждена рация? Почти каждый год случалось, что в сходных ситуациях люди просто замерзали, не дождавшись помощи.
Кстати, через несколько месяцев, когда я давно работал в другом отряде, кто-то рассказал, что наскоро отремонтированный балок моих бывших сотоварищей однажды ночью все же сгорел вместе со всеми их вещами и частью денег. Сами они отделались ожогами…
На новом месте меня встретили спокойные и интеллигентные оператор с помощником, предложив поселиться на выбор: у них на станции (с трактористом сам-четвертый) или на кухне с поваром. Я выбрал последнее. Ведь кухня, она же столовая, была единственным помещением, где не было тесно – на завтрак, обед и ужин здесь должны были помещаться все 25–30 человек отряда. Печек же у повара было две, горевших, пока он стряпал, на полную мощь. Так что холодно не было. Правда, по утрам волосы примерзали к стенке балка и, проснувшись, перво-наперво надо было осторожно отодрать от нее голову. Но мы ведь знали, что едем не в Сочи!