Перекинувшись с ней парой слов, Никанор сунул аппарат обратно в карман и сказал:
– Контору-то нашу закрыла уже, домой путь держит, значит, и меня того, туда же подвези, коли не хлопотно.
– Ничуть, – ответил парень.
Алевтина тем временем потрогала стену дома, даже похлопала по ней ладонью. Гера ожидал, что она вот-вот шагнет внутрь стены и скроется из вида, но Аля развернулась и пошла обратно.
– И как? И что? – засыпали ее вопросами на стоянке.
– Да не пойму! – в сердцах отрезала она. – Чувствую странное какое-то напряжение, будто столбом оно стоит, а что это такое, не могу понять!
– Может, зона тут какая-то аномальная? – предположил Валентин и зевнул, прикрывая рот кулаком.
– Может, но не мешает разобраться, хотя бы для собственного интереса, – Алевтина поправила прядь, выбившуюся из прически, и посмотрела на старика. – Никанор, тебя подвезти?
– Герушка ужо вызвался. Ты Валю подвези.
– Только до метро! – бросила женщина, садясь за руль своей бордовой «Тойоты». – Да и то не заслужил!
Глава 8
Не доезжая до указателя «Троицкое-1», «Ауди S8» свернула с трассы в поселок.
Смеркалось. Зажигались окна домиков, окруженных садами, старыми березами и высоченными елями, где-то вдалеке лаяли собаки, перекрикивались через заборы соседи.
Окна деревянного дома, выкрашенного порядочно облупившейся за зиму зеленой краской, тоже уютно светились теплым светом. Выйдя из машины, Феликс нажал кнопку звонка на калитке. Дверь в доме приоткрылась, показалась растрепанная седая женская голова.
– Вечер добрый, Мария Семеновна! – махнул рукой Феликс. – Заехал к вам на минутку!
– Ох, Феликс! – запахивая на груди теплый халат, женщина спустилась с крыльца и поспешила к калитке. – Какая радость, сынок, проходи!
В доме стоял сырой холод, и Феликс спросил, что на этот раз случилось, какая такая авария, почему так холодно?
– Так Василий приболел, девочки со школой на экскурсию в Тверь уехали, а самой мне тяжко печку топить. Да и ничего, весна уже на дворе, перезимовали, и ладно.
– Приболел? Где он?
– В спальне, – Мария Семеновна указала на дверь, ведущую в крошечную комнату с кроватью и рассыхающимся шифоньером.
Утопая в перине, подушках, которые с наступлением теплой погоды старики неизменно прогревали, просушивали во дворе, Василий Федорович крепко спал. Заглянув к нему, Феликс тихо закрыл дверь и вернулся в гостиную.