Грозила разразиться буря, но она была предотвращена долгим поцелуем мужа в прекрасные уста жены.
Ольга не понимала людей несчастных, жалующихся на жизнь и на постоянные обиды, которые та им наносит. Ей казалось, что каждое утро открывает перед человеком тысячи возможностей, из которых надо только выбрать. Правда, выбирать надо было быстро, чтобы не растерять драгоценное время. Её ясный мозг видел эти возможности и реализовывал их.
Ольга прекрасно осознавала, что её жизнь насыщена благами подобно тому, как ваза на натюрморте, изображающем изобилие, полна фруктами. Однако иногда её посещало некое смутное томление, какое-то странное ощущение, что может и не совсем полна ваза то, может быть и не хватает в ней некоего заморского фрукта. Недаром ведь было кокетство с французом в Куршевеле – эти двусмысленные взгляды и улыбки в его адрес, которые не переросли в «нечто» только благодаря присутствию мужа. У француза было благородно-рыцарское имя Бриан, фамилия Де Риз вообще намекала на баронские корни. Он неоднократно приглашал супружескую чету из России на путешествия по живописным окрестностям, с ночёвкой в альпийской деревушке, но Игорь вежливо отказывал, интуитивно чувствуя подвох (чуткая интуиция бывает не только у женщин). Ольга задумывалась, любит ли она мужа, и после недолгих размышлений приходила к выводу, что да – любит. Но неясное томление не покидало её.
Однако же, томление – томлением, а жизнь шла своим чередом: муж ковал деньги при помощи своего бизнеса, дочь росла, радуя родителей своей смышлёностью, детской красотой и непосредственностью, а Ольга преподавала любимую свою макроэкономику преданным своим студентам.
В университет Ольга шла с радостью, с тем самым чувством тысячи возможностей. В этот день, правда, её настрой был несколько приземлён пресловутым, всеми фибрами её души ненавидимым, небольшим «Чёрным лебедем»: когда она поднималась по лестнице, на неё сверху полилась грязно-серая вода. Она успела отскочить, но её любимая юбка, купленная в Швейцарии, была безнадёжно испорчена. Ольга подняла гневный взгляд наверх – на неё с сожалением уставились базедовы глаза уборщицы Дуняши.
– Ольга Олеговна! Простите, бога ради! – дрожащим голосом произнесла Дуняша.
Увидев Дуняшу, Ольга обмякла – несмотря на свои убеждения о необходимости наличия активной жизненной позиции у каждого человека, она испытывала неподдельное сострадание к этой несчастной женщине. Пробормотав: «не стоит беспокоиться, Дуняша», – красавица, потупив глаза, как будто это она была виновата в пролитой воде, и, прикрыв грязно-серое пятно на юбке папкой с лекциями, проскользнула в аудиторию к своим студентам…