Триумфатор стоял в стороне от оголтелой толпы и методично выкрикивал своё «ассе», прихлопывая в ладоши. Кердык был в чёрной черкеске и в чёрных, лёгких сапожках, плотно облегающих крепкие икры лихого танцора. Полчаса назад, в сумасшедшем, непрерывном, десятиминутном ритме, он выдал кавказскую лезгинку. С дикой скоростью движений ног и рук, вихрем проносился вдоль стен буфета, изящно огибая столы и стулья на своём пути.
Джигит…! Красавец лицом и телом, с аккуратными бакенбардами и усиками, производил на женщин неотразимое впечатление – эталон настоящего мужчины, но не более! Характер его – бурлящий, неугомонный, не терпящий возражений, страсть и вспыльчивость, заставляли женщин выставлять обе ручки вперёд и бежать от такого джигита, как можно быстрее и дальше без оглядки!
Немало хороших, талантливых актёров покинули коллектив худрука – кто со слезами, кто с матерными словами, посылая проклятия в адрес Кердыка и на его дом культуры. Кто же сумел приспособиться и понять быстро отходчивую натуру Казбека, вполне ужились и сработались с ним.
Казбек Кердышвили вырос в театральной семье, и его родители сделали всё, чтобы он получил образование и вышел на тропу театрального искусства. Сегодня Казбек почувствовал, что он что-то может, он умеет творить и его актёры просто молодцы, они поняли, что он хотел от них в игре. Кердык щедро выставил на столы всё, что имелось в буфете: коньяк, водку и шампанское. Сегодня был его день, он торжествовал!
Рая стояла на пороге уже минут десять, не меньше! Никто из гудящего в дыму роя не обернулся в её сторону. Толпа крутилась у последнего столика, на котором возвышалась фигура в белом. И только один из зрителей, со сверкающей лысиной, сидел за столом спиной к ней, она его узнала сразу. Это был Черепков Аристарх Абрамович, актёр сорокалетнего возраста и посредственного значения в театре, заклятый завистник многогранному таланту Аркадия Петровича Шуйского, ведущего актёра маленького театра.
Черепков был тучного сложения, он сидел на стуле и одной рукой вытирал платком мокрую лысину, а другой наливал в стограммовый буфетный стаканчик армянский коньяк в пять звёздочек.
Рая неожиданно насторожилась, она услышала на том конце длинного стола, донельзя знакомый голос, который слышала каждый день, все шесть лет – это заговорила фигура, облачённая в белое! Вознеся вверх руки, фигура произносила короткие монологи из какой-то театральной постановки. Толпа даже не смеялась, она ржала, как табун лошадей, непрерывно шлёпая в ладоши и громко выкрикивая: «Браво, браво! Аркаша! Браво, наш ты Цезарь, Юлий Гай ты наш!»