Она быстро поцеловала его в лоб и вернула его римскому эпиграмматику. Франц Лейтхольд посмотрел ей в глаза и пробормотал, потерянный во сне:
«Совершенно благословенная мать! Такая родная, такая умная – и такая благородная, прекрасная душой и телом! Пусть Бог Вседержитель всегда принимает их под свою милостивую защиту!»
Некоторое время он думал об этом. Как будто печаль дорогого воспоминания захлестнула его. Серьезная, слегка дружелюбная голова с величественной темной бородой лишь нерешительно склонилась над книгой и наполовину написанным листом, пока, наконец, Маркус Валериус Мартиалис не победил мягкосердечные порывы момента.
Тем временем Хильдегард легко спустилась по широкой деревянной лестнице. Когда она вышла на улицу, она все еще казалась нерешительной. Асфальтированная дорожка перед входом в дом вела налево в сад, направо – на Гроссахштрассе. Здесь находились тяжелые кованые ворота. После недолгого размышления Хильдегард повернула направо и повернула его на Тора на петлях.
Дорога была пыльной. Кое-где на легком ветру поднимались серо-дымящиеся вихри. Это было не очень привлекательно. Может, дальше было хуже.
Девушка как раз собиралась снова закрыть калитку и обернуться, когда появился красивый молодой человек в черном академическом костюме и поднял свой бархатный берет с почтительным приветствием. Молодым человеком был доктор Густав Амброзиус, глаустедтер по происхождению, как и отец Хильдегард. В прошлом году, незадолго до переселения хозяина, он поселился в Глаустедте в качестве врача, с отличием сдав экзамены в Гейдельберге и Болонье. Как сын долгожданной семьи – кроме него в живых никого не было – он быстро нашел признание в так называемых семьях Глаустедтов, патрициев, советников и купцов, особенно после того, как шестидесятилетний медицинский нотариус Линндорфер Штайнвег все меньше и больше отказывался от практики.
Отношения с Леутольдсом, конечно, строились на другой основе. Первый пастор Глаустедта, герр Мелхерс, друг детства Магистра и в то же время хороший знакомый семьи Амброзиусов, познакомил молодого доктора с Францем Энгельбертом Лейтхольдом по чисто социальным причинам, потому что он предполагал, что эти двое были классическими людьми. образованные, но один из них был весел. Наслаждение жизнью никоим образом не понравится мужчинам, которые, несмотря на разницу в возрасте, особенно понравятся друг другу. Во время этого вступления серьезный пастор, часто преследуемый эфемерными импульсами, не думал о сношении с Хильдегардой. Доктор Амброзиус нашел еще более приятным неожиданный восхитительный вызов на бис.