– Кого?! – застыв в дверном проеме, ахнула Машка.
– Андрея.
– Того самого, из параллельного класса?!
– Ага.
– И что?! – уставилась на нее Машка.
– Говорит, что не изменял мне.
– А как же фотографии? Ведь ты их своими глазами видела.
– Он уверяет, что это фотомонтаж. И в том, что произошло, обвиняет отца.
– Константина Аркадьевича?! Не может быть…
– Андрей сказал, они вдвоем с Танькой это дело состряпали. Но я не верю. Не мог отец так поступить.
– А я верю, – Машка с сочувствием посмотрела на Юльку. – Это вполне в его стиле. Ну, сама подумай, разве он мог допустить, чтобы у него был такой зять. Конечно же, нет. Ему нужен был богатый, состоявшийся, с родословной, чтобы не стыдно было в обществе показать. А твой Андрей кто? Безотцовщина, мать медсестра, ни кола ни двора… комната в коммуналке.
– Но как он мог?! А Танька?! Ведь мы с ней были подругами.
– Я думаю, это от зависти. Ты же сама говорила, что у нее отец уголовник, а мать пьяница. А ты дочь известного адвоката.
– Но мама относилась к ней как к родной дочери, учила музыке, рисованию.
– Вот именно, как к родной дочери. А ей этого было мало. Учила музыке… Где? У вас дома? А ты в музыкальную школу ходила.
– Да, но…
– Вот тебе и «но». Я знаю таких людей, дорогая. Им, сколько не дай, все будет мало.
– И что же мне теперь делать, Машунь?
– Ничего! Выброси из головы! Для тебя сейчас главное – лялька!
– Забыть?! Легко сказать. Да у меня вся жизнь из-за него кувырком пошла.
– Ты что, все еще его любишь? – опешила Машка.
– Не знаю… – задумалась Лилька, – наверное, люблю… когда увидела его, думала сердце на куски разорвется…
– А как же Сергей?
– Это другое, – задумалась Юлька. – Сергей – наваждение, боль. Да, да, он моя боль! Он – инквизитор моей души!
– И что же ты с этим инквизитором в одной постели делала?
– Наверное, любила. Только по-другому, без души. Не так, как Андрея.
– Не знала, Юлька, что ты мазохистка.
– Я и сама до сегодняшнего дня не знала. Ой, Машка, чего-то мне совсем плохо, – она, покачиваясь, пошла в комнату.
– Тошнит, что ли?
– Ага.
– Терпи, подруга, – она уложила ее на диван, а сама поскакала за тазом, – я с Пашкой полгода от унитаза не отходила, и ничего, выжила.
– И я выживу, – проглотив слюну, пискнула Юлька, – всем назло выживу. И буду самой счастливой.
Машка притащила из ванной пластмассовый таз, поставила на стул рядом с диваном.