В небольшом помещении связи Эйдан с содроганием следил за тем, как Ломак в свою кружку с чаем наливает водку из только что открытой бутылки, затем тоже самое проделывает с кружкой Корхарта. На вопросительный взгляд последнего, Эйдан ответил вежливой улыбкой и отрицательно замотал головой.
– Зелен ещё, писака… – приняв кружку, Корхарт кивнул в сторону молодого полярника и пояснил: – Книжку он, видите ли, надумал накарябать про нас! – он подождал пока Ломак сядет в кресло и сделает острожный глоток. – Наш рыбачок решил стать писателем, говорит, мол героев с нас спишет, мол, ситуация обязывает… Даже название придумал: «Совершенство»!
Ломак приподнял удивлённо бровь, его лицо насторожилось.
– Ты делаешь записи? – спросил он с какой-то тревогой в голосе.
«И этот туда же!» – подумал со злостью Эйдан, будучи уже не рад выбранному чуть ранее манёвру. Затворничество и таявшая надежда на скорое спасение делали мужчин подозрительными – во всяком случае ранее подобных расспросов от коллег выслушивать не приходилось.
– Он держит всё в голове, – за Эйдана ответил Рон с усмешкой.
– Это правда? – снова в голосе начальника послышались странные интонации – облегчение?
– Да, правда, – ответил Ридз устало. – Мне это не требуется.
Ломак одобряюще кивнул:
– Творческий кризис? И что же мешает «писателю»?
Эйдан слабо улыбнулся, внезапно вспомнив учёбу в старших классах…
– Выпивка, женщины, деньги и честолюбие, – продекламировал он, выровняв спину.
Мужчины переглянулись, явно не понимая о чём говорит молодой человек.
– Так ты делаешь записи или нет? – уточнил начальник снова. – Или тебе что-то мешает вести записи, салага?
– …А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия, – широко улыбаясь ответил Ридз и, глянув в напряжённые лица коллег, пояснил: – Это сказал Хемингуэй о том, что мешает писателю.
Сурово вздохнув, Ломак сделал глоток из кружки.
– Понятно… А что с названием? – спросил он.
– А что с ним?
– К чему оно?
Паники, как при «допросе» Корхарта уже не было, поэтому Эйдан довольно-таки ровным тоном стал врать:
– Вы помните, как Арктика выглядит с высоты, с борта вертолёта?.. Чего я спрашиваю то – конечно помните! Её бесконечные белые поля, вымощенные льдами. Серыми, голубыми, синими, малахитовыми… И всё это только благодаря свету, рисующему палитру! Небо: оранжевое, пурпурное, золотое, красное, фиолетовое – и это только днём, когда воздух лишь помнит солнечные лучи и по памяти создаёт узор. И это тоже благодаря свету… Разве не чудо? А какая здесь ночь? А звёзды? Таких звёзд я никогда раньше не видел! Вода… Она невероятна в своей глубине: от угольно-чёрной, до бирюзовой у самого льда! Стремительные и ровные, как хайвэй расколы, бегут за горизонтом на сотни миль вперёд!.. Здесь нет ничего, чем мы привыкли восхищаться дома, однако нет ни одной мелочи, не приводящей в восторг! – Эйдан был доволен собой, он и впрямь чувствовал поэтический настрой. Отчасти от того, что ему нужно было обуздать подозрительность коллег – и он успел приготовиться, – отчасти от того, что ему верили, отчасти от того, что внезапно вспомнил цитату… – И вот я подхожу к названию – вы это уже поняли? Ведь поняли почему такое название? Арктика – как чистый лист бумаги, холст на котором Бог творит нечто прекрасное. С этого листа всё начинается – он совершенство ещё до того, как Творец берёт в руки кисти.