Священник удивился моему вопросу. Он какое-то время смотрел на меня, пытаясь понять, чем вызван мой вопрос.
– Патрик, я вижу, что за этим скрывается что-то важное для тебя, но я всего лишь провинциальный священник, который сам всю жизнь ищет ответы. Я только могу сказать, что ты сам все поймешь, когда настанет время для этого.
– Наверно, отец. – ответил я, – это действительно очень личное. Просто со мной случается нечто странное, чему я не могу найти объяснений и уверен, что бабочки играю важную роль во всем этом.
– Патрик, ты далеко не первый с кем это происходит. В этом городе есть то, что не подвластно ни законам Божиим, ни законам физики. Возможно, сам город пытается что-то тебе сказать, и я не знаю хорошо это или плохо. У монеты всегда две стороны.
Отец Доминик поднялся со скамьи.
– Рад был встрече. – сказал он, – Мне надо идти, хочу успеть подготовится к вечерней проповеди.
– Всего доброго, отец. – ответил я.
Я еще долго просидел на скамье, а потом слонялся по парку среди траурных обелисков и редких посетителей. Прошло довольно много времени с момента как я повстречал мальчишку, и я решил вернуться в итальянский ресторанчик поужинать и обдумать последние события.
Официант узнал меня и радостно поприветствовал. Мне хотелось спросить про мальчика, но я так и не решился. Поэтому просто заказал пасту с грибами и мясом и бутылку минеральной воды. Пока я ужинал, начало смеркаться. И тут внезапно словно что-то сверкнуло в голове. Мне показалось, что я что-то упустил в комнате с бабочками. Что-то очень важное, что было у меня под носом, но я не смог увидеть и понять. Что-то что могло помочь мне осмыслить происходящее. Закончив ужин, я расплатился, оставив щедрые чаевые и направился вглубь квартала.
Поднявшись на верх, я прошел знакомым коридором к таинственной комнате. В первой все оставалось по-прежнему, рабочая куртка висела на месте, стоптанные ботинки все так же стояли на полу. Когда я открыл следующую дверь, то испытал удивление и разочарование. Из того что было там прежде осталось только кресло, а вместо фото и бутылей теперь стоял громоздкий комод и деревянная кровать, все так же застланная лоскутным одеялом. В досаде я улегся на эту самую кровать, пытаясь понять, было ли то, что я видел на самом деле.
Я не заметил, как задремал, а когда проснулся уже была глубокая ночь. Включив фонарик на телефоне, я стал выбираться из этих мрачных мест. Ночью дом выглядел совсем неприветливым и когда я шел по коридору мне казалось, что я слышу отголоски давних голосов и запах пота и дешевого алкоголя. Я как можно скорей выбрался на улицу. Кое где горели фонари, освещая унылые задворки и еще я увидел свет в одном из окон в доме напротив.