– Лицо открывать не буду, вдруг ещё сниться начнёт, – сказал Игорь сиплым голосом. – Опусти фонарь ниже.
Он отвёл в стороны складки ткани (его просто колотило), показались сложенные на груди крупные серовато-бледные кисти рук. На среднем пальце тускло поблёскивал перстень, тот самый, с чёрным камнем.
– Перчатки дай… там, в рюкзаке. И телефон… заснять надо.
– Спятил?
– Ничего не спятил. Как доказательство сохраню на всякий случай.
Я подал резиновые жёлтые перчатки, в которых моют посуду, Игорь надел их и после секундного колебания решительно потянул кольцо, придерживая руку покойницы. Перстень не поддавался.
«А если не снимется?» – запаниковал я.
– Не снимается, чёрт, палец распух, – пропыхтел Макаркин. – Придётся резать… Глеб, дай нож.
– Что? С ума сошёл?! – Я мгновенно взмок под рубашкой. За спиной почудились шорохи, казалось, что чей-то взгляд буравит мне затылок.
– Тогда помоги, чего время тянешь.
Я спустился в яму, бормоча проклятья. Второй пары перчаток Макаркин не припас, и ради гигиены пришлось обхватить запястье покойницы через накидку. Игорь крепко сжал перстень и дёрнул. От рывка сбилась ткань, накрывающая лицо усопшей, я вскрикнул и зажмурился: на меня уставились два мёртвых тусклых глаза на изрытом морщинами лице.
– Она смотрит!
– Тише ты, чего орёшь? Кто смотрит?
Тёмные веки покойной были плотно закрыты. Показалось…
– Всё равно не снимается. – Игорь скривился, сплюнул. – Вылезай и подай нож.
…Через несколько минут я вытянул Макаркина из ямы. Он показал перстень на ладони, удовлетворённо улыбнулся:
– Всё окей. Палец назад приставил, как и было.
Мы торопливо закидали яму землёй, не тратя время на разговоры, установили на место деревянный крест и постарались привести могилу в прежнее состояние.
Стало светать. Игорь погасил фонарь и придирчиво осмотрел холмик, поправил его лопатой. Дело было сделано, он успокоился и повеселел. Сорвал несколько стебельков каких-то синих полевых цветов, растущих у дороги, воткнул возле венков.
– Прости, если можешь, Клавдия Фёдоровна.
Макаркин надел кольцо на палец и удивился:
– Думал, что мало будет, а оно как влитое. Что за камень, ты не знаешь?
– Агат, наверно… тебе идёт, – покосился я. Перстень сделал его руку красивой, даже изящной.
– Голова чего-то трещит, – поморщился Игорь. Прицелился камерой, щёлкнул несколько раз и отправил кому-то снимки.