Затеплилась надежда в очах бездонных, огоньком слабым, и тут же погасла, не успев разгореться.
– Нет, не могу я так, другую девушку обрекать на участь страшную. Коль выпала мне доля недобрая сгинуть в лапах чудовища крылатого, то с честью я вынесу испытания уготованные.
Стиснул зубы боярыч, но ничего не сказал, не помогут слова кручине его затаённой и Заряне от них легче не станет. Целовал он ее ручки белые, гладил персты тонкие, а сам думу думал тяжкую, как спасти суженную от доли незавидной.
Вот и сумерки вечерние багряным кружевом оплели небо лазоревое, и звезды, словно бисер драгоценный, рассыпанный рукой щедрой, стали загораться на пути луны выплывающей, когда Красен, проводил Заряну до дома. Долго он прощался с горлинкой любою, но утро летнее близко, а ночь еще ближе, дело еще было у боярыча в час поздний.
Ночь овеяна тишью, приятной прохладой,
Не тревожит округу кузнечик-трескун.
Луг пред озером хмелем порос с дикой мятой,
Поселился в лачуге здесь старый колдун.
В ворожбе с колдовством преуспел мудрый Ве́дан,
Говорят, водит дружбу с самим водяным.
Служит ворон ему, он кудеснику предан,
От рожденья хозяин его был слепым.
Ворон тот необычный, был снега белее,
На плече старика он обычно сидел.
Чем сильнее волшба, тем взгляд птицы тускнее,
Ворон, как и колдун с каждой чарой старел.
Хоть и был Красен не из робкого десятка, но с опаской он пробирался сквозь травы высокие, да крапиву жгучую к хате колдуна. Не всякий при свете солнца полуденного решался заходить к нему, не говоря уже про час послезакатный, когда нежить пробуждается и хозяйничать начинает.
Заухал совсем рядом филин, треснула ветка под ногами, а боярыч того и гляди сорвется на бег. Злой морок с ним играется, водит по заколдованному кругу. Бывало, собьет одинокого путника с дороги, заморочит голову, тому кажется, что половину пути одолел, а на самом деле, на месте топчется. После утром находят скитальца уже мертвым – все силы за ночь нечисть высосала.
– Чур, меня, – прошептал Красен, и пелена будто спала, и морок отступил. Слаб он пред защитой рода.
Открылись взору боярыча поляна и обветшалая хата с покосившейся крышей. Выглядел домишко хлипким и ненадежным. В морозы, да стужу такой и не натопишь, со всех щелей выдует. А колдун ничего, живет, и зимой без кожуха ходит, словно холод ему нипочем.